в замершие статуи и начинают собирать их про запас, как огромную кучу вяленого мяса, для долгого путешествия домой.

ОТЕЦ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, о котором Нилай будет заботиться больше, чем о своих творениях. Они понимают друг друга без слов. Оба несчастливы, если не сидят вместе перед клавиатурой. Дружеские подзатыльники, тычки в ребра. Подначки и смешки. И всегда этот кроткий, напевный ритм, склонив голову:

— Берегись, Нилай-джи! Будь осторожен. Не злоупотребляй своими способностями!

Целая огромная вселенная ждет, когда ее оживят. Вместе отец и сын должны сотворить возможности из мельчайших атомов. Нилай хочет нот и песен, но его машины немы. Потому вместе с отцом они создают свои собственные пилообразные сигналы, щелкая маленьким пьезодинамиком так быстро, что тот начинает петь.

Отец спрашивает:

— Каким образом ты стал созданием такой невероятной концентрации?

Мальчик не отвечает. Они оба и так знают. Вишну вложил все существующие возможности в их маленький восьмибитовый микропроцессор, и Нилай будет сидеть перед дисплеем, пока не освободит свое создание.

Уже взрослым Нилай сможет перетащить иконку и бросить ее в древовидную диаграмму, одним движением запястья совершая то, на что ему и его отцу понадобилось бы шесть недель работы по вечерам в подвале. Но никогда больше у него не будет этого чувства непостижимого, что только и ждет, чтобы его постигли. В отделанном красным деревом лобби офисного комплекса, стоящего миллионы долларов и оплаченного галактикой, находящейся по соседству с этой, Нилай повесит доску со словами из своего любимого автора:

Всякий человек должен быть способен вместить все идеи, и полагаю, что в будущем он таким будет[27].

* * *

ОДИННАДЦАТИЛЕТНИЙ НИЛАЙ делает для отца бумажного змея к Уттараяне, большому фестивалю бумажных змеев. Но не настоящего, а даже лучше. Его они смогут запустить, и никто в Маунтин-Вью не будет считать их невежественными коровопоклонниками. Он пробует новую технику по анимированию спрайтов, о которой прочитал в размноженном на мимеографе журнале под названием «Любовь с первого байта». Идея умная и очень красивая. Ты вчерне набрасываешь воздушного змея в нескольких спрайтах, отправляешь их прямиком в видеопамять. Затем перемешиваешь прямо на экране, как в кинеографе. Когда Нилай видит, как змей начинает еле заметно порхать, то чувствует себя богом.

Ему приходит в голову внезапная идея написать программу, которая сама могла бы быть запрограммирована. Позволить юзеру ввести мелодию по своему выбору, простыми буквами и цифрами, чтобы змей начал танцевать под этот ритм. От величия плана у Нилая кружится голова. Pita сам сотворит танец змея под реальную гуджаратскую мелодию.

Нилай заполняет блокнот с отрывными листами заметками, диаграммами и распечатками последней версии программы. Любопытный, отец как-то решает поинтересоваться, чем так занят сын:

— Что это, мистер Нилай?

— Не трогай!

Отец улыбается и кивает. Секреты и подарки.

— Да, Нилай, мой повелитель.

Мальчик работает над проектом, когда отца нет поблизости. Берет записи в школу, в этот лабиринт залов с организованными пытками, который послужит вдохновением для многих подземелий в будущих играх Нилая. Черный блокнот выглядит очень официально. Мальчик притворяется, что делает в нем конспекты, а на самом деле работает над кодом. Учителя слишком польщены и ничего не подозревают.

План работает как часы до пятого урока — американской литературы с мисс Гилпин. Класс читает «Жемчужину» Стейнбека. Нилаю она даже нравится, например то место, где ребенка жалит скорпион. Скорпионы — невероятные существа, особенно гигантские.

Мисс Гилпин бубнит о том, что же символизирует жемчужина. Для Нилая это просто жемчужина. Он-то бьется над реальной проблемой: как синхронизировать танцующего змея с музыкой. Перелистывает страницы с распечатками, когда неожиданно выпрыгивает решение: два вложенных цикла. Как будто сами боги нарисовали его ярко-белым мелом на черной доске. Он бормочет про себя:

— О да!

Класс взрывается от хохота. Мисс Гилпин только что спросила:

— Ну никто же не хочет видеть, как умирает ребенок, разве нет?

Мисс Гилпин пронзает всех взглядом.

— Нилай. Что ты делаешь?

Он знает, что лучше молчать.

— Что в твоем блокноте?

— Компьютерная домашняя работа.

Все начинают снова смеяться от такой безумной идеи.

— Ты взял компьютерный курс? — Она качает головой. — Принеси мне блокнот.

На полпути до ее стола он думает, не стоит ли запнуться и растянуть лодыжку. Отдает мисс Гилпин записи. Она перелистывает их. Диаграммы, блок-схемы, код. Мисс Гилпин хмурится:

— Садись.

Нилай подчиняется. Учительница возвращается к Стейнбеку, пока Нилай тонет в озере несправедливости и стыда. После звонка, когда все уходят, он возвращается к столу мисс Гилпин. Он знает, почему она его ненавидит. Из-за таких, как Нилай, ее вид вымрет.

Она открывает блокнот на странице с таблицами, заполненными изображениями квадратного змея.

— Что это?

Она понятия не имеет об Уггараяне, или каково иметь такого отца, как у Нилая. Она — блондинка, родом из Вальехо. Машины — ее враги. Она думает, что логика убивает все хорошее в человеческой душе.

— Компьютерные записи.

— Ты — умный мальчик, Нилай. Что тебе так не нравится в английском? Ты же так хорошо разбираешь предложения. — Мисс Гилпин ждет, но Нилая ей не пересилить. Она стучит пальцем по блокноту. — Это какая-то игра?

— Нет. — По крайней мере, не в том смысле, что она думает.

— Тебе не нравится читать?

Нилаю жаль ее. Если бы она только знала, что может дать чтение. Галактическая Империя и ее враги летят по спиральному рукаву Млечного пути, ведут войны, которые длятся сотни тысяч лет, а она беспокоится о трех несчастных мексиканцах.

— Я думала, тебе понравился «Сепаратный мир».

Можно сказать, что понравился. От него даже перехватило дыхание, слегка. Но он не понимает, какое это имеет отношение к возврату его частной собственности.

— «Жемчужина» тебя не интересует? Эта повесть о расизме, Нилай.

Он стоит, мигает так, как будто установил первый контакт с чужим разумом.

— Я могу получить обратно свой блокнот? Я больше не стану носить его в класс.

Ее лицо сморщивается. Даже Нилай видит, что сейчас предал ее. Она-то думала, что он в ее лагере, но за прошедшие недели он выскользнул за ворота и стал ей врагом. Она прикасается к блокноту и снова хмурится.

— Я его пока подержу у себя. Пока мы снова не найдем общий язык.

Через несколько лет ученики будут стрелять в учителей и за меньшее. Нилай же идет в ее кабинет в конце дня. Наполняет свой разум искренним извинением.

— Мне очень жаль, что я работал в своем блокноте, пока вы преподавали.

— Работал, Нилай? Вот что ты делал?

Она хочет признания. Она хочет, чтобы он