Он нагнулся, вглядываясь в каждый уголок, прежде чем перечитать заметки в своем блокноте.

– Предположим следующее: где-то был произведен первый выстрел пулей PéBaCaSi. Потом убийца оттащил тело в глубину подвала, придал ему сидячее положение и выстрелил второй раз. Таким образом, он проделал отверстие в стене позади черепа. А мы нашли пулю и гильзу от второго выстрела, TiZiCu…

– Как в водонапорной башне.

– Да. Но у нас нет никаких данных о первом выстреле. Отсюда мой вопрос: где действительно был убит Рамирес? Здесь? Или где-то еще?

Люси подошла, пряча лицо в тени. Николя переместился в центр помещения. Он освещал каждый кирпич, каждый сантиметр вокруг места, где нашли гильзу. Первая пулевая отметина – та, которую оставило оружие Люси, – находилась над его головой, несколькими сантиметрами левее. В конце концов он найдет ее, и следовало отвлечь его внимание, убраться из этого кошмарного подвала. Она подумала и кинулась в воду, взвешивая каждое свое слово:

– А тут особо выбирать не приходится. Джек прикончил Рамиреса не здесь, притом из собственного оружия. Другое место, другое время. Лес, багажник машины, дом… Потом он притащил его сюда, в подвал, и, чтобы обмануть нас, расположил точно в такой же позе, в какой тот умер. Знаешь что? Руку даю на отсечение, что раны нанесены посмертно, да и пиявок туда засунули намного позже смерти. Вот и вышло, что мы уверились, будто все произошло здесь, а на самом деле все совсем не так.

Люси точно знала, что судмедэксперт и патологоанатом придут к тому же заключению, а значит, лучше предвосхитить. Николя немного помолчал, потом кивнул:

– Ты права, тогда все совпадает. Но поспешное бегство девицы со второго этажа и следы сексуального контакта на теле вроде бы указывают, что первый выстрел, патроном PéBaCaSi, был произведен где-то в доме, а не снаружи. Что до второго выстрела, TiZiCu, то он, возможно, предназначался только для того, чтобы указать нам на жертву из водонапорной башни посредством общего пистолета «Хеклер-Кох P30», так? Как если бы убийца Рамиреса хотел нам что-то сказать…

Николя в последний раз обвел лучом подвал:

– Любопытно, у меня такое впечатление, будто одно дело скрывает другое. Вторая загадка наложилась на первую. Ты этого не чувствуешь?

– Да, да… Как сказал Демортье, что-то здесь не вяжется.

Высказавшись, Николя начал подниматься к выходу, к великому облегчению его сослуживицы, которая бросила последний взгляд на потолок, найдя глазами пресловутую отметину. Капитан, конечно, ошибался в своих рассуждениях, но тем не менее подбирался к тому, что в действительности произошло. Он сосредоточился на деталях, тем самым увеличивая опасность.

Мобильник Николя зазвонил. Он выслушал и нажал отбой с застывшим лицом.

– Поехали обратно. Они только что закончили анализ содержимого тех пробирок в тайнике.

– И что в них?

– Слезы.

Нищета сочилась из унылых многоэтажек социального жилья на севере Ванва. Вонючие лестницы, раздолбанные лифты, исцарапанные стены, косые взгляды жильцов. Шарко и Робийяр вскарабкались на шестой этаж и уперлись в запертую дверь квартиры Мелани Мейер. Они расспросили неразговорчивых соседей, которые утверждали, что знать не знают ту, кто жила в нескольких метрах от них. Девица-невидимка. Они спустились обратно на первый этаж и рядом с каморкой для мусора наткнулись на консьержа, занятого уборкой.

– Ничего особенного про нее сказать не могу, мы только здоровались время от времени. Но иногда я видел ее почту. Денежные переводы и все в таком роде. С адресом отправителя на обороте: свиная скотобойня в Шелле. Наверно, она там работает.

Копы оставили ему свой номер телефона на случай, если Мейер объявится, и двинулись в обратный путь, на восток Парижа. По дороге Робийяр созвонился с конторой и поделился с Шарко последними новостями, которые сообщил Жак: Рамирес связан с убийством в водонапорной башне и, главное, история с двойным выстрелом в горло явилась полной загадкой.

– Дело становится все мрачнее и мрачнее, – вздохнул Робийяр. – Кстати, а насчет той рыжей собаки, которая изгваздала тебе рубашку, ты это серьезно? Правда ее возьмешь?

Франк односложно ответил, вцепившись руками в руль. Все, что происходило вокруг, сжимало его голову, словно тисками. Следствие продвигалось слишком быстро, несмотря на все его предосторожности, связи восстанавливались, переплетаясь. В данный момент им владело одно желание – открыть дверцу, вытолкнуть Робийяра из машины и самому допросить Мелани Мейер. Она была кинжалом, способным перерезать им горло, Люси и ему.

Они въехали в промышленную зону, кишащую грузовиками, трубами, кранами. Безостановочная работа и сизые дымы. Бойня высилась в конце дороги, защищенная высокими решетками и охраной на входе. Здание скорее старинное, строгое, из темного бетона, без окон. Кровь, потроха, мертвые туши: Шарко не был знаком с Мелани Мейер, но ему казалось более логичным увидеть ее в таком месте, чем в банкетном зале отеля «Риц».

Их направили в кабинеты на втором этаже. За пять минут, что они здесь разгуливали, они не увидели ни одного животного, ни снаружи, ни внутри, но все равно здесь стоял явный запах смерти и страха. Шарко чувствовал, что Робийяру не по себе. Несмотря на свои сто десять кило мускулов, его коллега питался молочными протеинами, рыбой и соей. Никто никогда не видел, чтобы он ел стейк, и он всегда выкручивался, чтобы не присутствовать на вскрытиях.

– Если ты не выносишь вида трупов, можешь подождать снаружи, я сам разберусь с девицей.

– Не волнуйся, все будет нормально.

Представились они в лаконичной манере: полиции необходимо допросить Мелани Мейер по делу, имеющему уголовный характер. При виде налитых мышц Робийяра и на редкость нерасполагающего лица Шарко, Реми Марльер, завпроизводством, грузный мужик с бородой и повадками рыбака в открытом море, не оказал никакого сопротивления: он готов был немедленно вызвать Мелани, но полицейские предпочли явиться к ней лично и сыграть на эффекте неожиданности.

– Отлично. Сегодня она занята на эвисцерации[29].

– А какой она работник? Вы ее хорошо знаете?

– Мало что могу о ней сказать. Не из болтушек. Уже… Да, уже пять лет здесь работает. Приходит всегда вовремя. Делает свое дело, берется за работу, от которой все отказываются, – кровь и внутренности, – остается на ночные смены и никогда не просила никакой прибавки. Идеальная служащая. В последнее время несколько раз приболела, и я ей велел немного сбавить темп. Она бледненькая и не то чтобы в теле – это меньшее, что можно сказать.

Марльер протянул им две желтые каски:

– Извините, но у нас это обязательно, даже для вас.

Обрядившись на манер персонажей «Плеймобиля», они двинулись по коридорам. Открывающиеся двери, тамбур, холод, хлещущий по лицу, как струя льдинок. Они шли над множеством разных залов, вдоль прямоугольной галереи с панорамным обзором. Шарко мельком увидел свиней, выстроенных друг за другом на ленточном конвейере. Забой электрошокером… Шарнирная стрела, которая поднимает оглушенное тело и переносит его над решетками… Кровопускание… Отправка… Животное уносят пластиковые ленты и отправляют к другим машинам, чтобы вскрыть, разделать, придать товарный вид, транспортировать, выложить на прилавки, купить, съесть с тарелки в виде барбекю, гриля, в салате или на сковородке, в забегаловке или звездном ресторане… Следующее…