Самым ужасным был не этот круговорот смерти и даже не жестокость самого действия – в отличие от Робийяра, Шарко не имел ничего против хорошего куска мяса, – а работники в белых халатах, скопище желтых касок, усталые движения, доведенные до автоматизма, а ведь они отнимали сотни жизней в день. Настоящие эксперты-патологоанатомы в индустрии питания, некоторые из них иногда слетали с катушек и начинали истязать животных – извращенные герои заснятых сцен, взрывающих Интернет.

Он посмотрел на мощный поток красной лавы, бурлящий под решетками, – множество литров в секунду – и невольно вспомнил о жертве из водонапорной башни: ее обескровили, как зарезанное животное.

Они снова спустились и очутились в огромном зале, где вяло продвигалась вереница подвешенных туш. Ножи в руках трех человек в масках сверкали в лучах ламп, вскрывая животы и вспарывая плоть с почти балетным изяществом. Звук разрезания, разрыва – из тех, которые невозможно вынести, как скрип мела по доске – среди рокота машин. Падение кишок, требухи, желудков в баки, которые тоже передвигались на хорошо смазанных колесах, пока облегченные туши продолжали свой путь в другом направлении к новой судьбе. Как говорится, «лучше свинки нет скотинки».

Они не успели и звука издать, как один из трех работников с ножами вдруг кинулся бежать вдоль рельсов. Баки с потрохами разлетались с его дороги. Шарко и Робийяр выхватили оружие:

– Не двигаться!

При виде пистолетов другие рабочие заорали и забегали, как переполошившиеся насекомые. Силуэт уже исчезал за одной из дверей. Франк скинул каску и рванул вдогонку. Поскользнувшись, он чуть не растянулся в разлитой крови. Пластиковые ленты хлестали его прямо по лицу, он нагнул голову, как бык, и помчался вперед. Мейер ловко перескакивала через разделочные столы и ленты конвейера, отпихивая туши, которые колыхались, как боксерские груши. Несмотря на свой маленький рост, она мощным ударом плеча снесла рабочего, попавшегося ей по дороге.

Шарко увертывался, хватаясь за что придется, полный ожесточения и гнева. Он гнался за ней по асфальту парковки, задыхаясь, когда она уже карабкалась по решетке, но сумел ухватить ее за ногу и резко дернул на себя. Девушка упала на узкий травяной газон, и коп навалился на нее всем своим весом, чтобы она не вырвалась. Быстро глянул через плечо: Робийяр еще не подоспел. Не церемонясь, он перевернул молодую женщину, которая уставилась на него испуганными черными глазами, глубокими, как пустые глазницы свиней.

И Шарко овладела уверенность, что она его не знает.

– Я ничего не сделала.

Он снова повернул ее, как блин, и надел браслеты:

– Я тоже.

Никакой реакции на голос. Отлично. Он мог совершенно спокойно переходить к следующему этапу:

– Пятница, двадцать пятое сентября, десять часов сорок восемь минут. С этого момента ты задержана.

Лаборатория токсикологии и наркотических веществ делила помещения с Институтом судебно-медицинской экспертизы на площади Маза, вдоль набережной Рапе. Через эти стены проходило все, что только могли прислать полицейские службы: наркотики, нелегальная продукция, биологические материалы, прядки волос, образцы крови. Редкие криминалистические расследования обходились без помощи ищеек, способных по анализу ваших волос сказать, какие именно наркотические вещества вы принимали полгода назад и в течение какого времени. Ничто не могло ускользнуть от их бдительного ока и от чутья их приборов.

Прежде чем отправиться туда, Люси и Николя воспользовались случаем заглянуть к Шене, который получил первые данные от патологоанатома: двенадцать ран из двадцати одной были уже изучены, и выяснилось, что все они нанесены посмертно. Что касается пиявок, помещенных в разрезы, они предварительно насытились кровью животного, а не человека; породу животного еще предстояло определить. Для Николя было очевидно, что речь шла о кошачьей крови, имея в виду находки в саду. А значит, Люси оказалась права: все сводилось к инсценировке, устроенной после смерти, чтобы их обмануть.

Оставалось понять, почему Джек действовал подобным образом.

– И еще одно, что я хотел бы вам сказать, пока вы здесь, – добавил Шене. – Это касается мозга Рамиреса, который я разрезал на тонкие пласты. Кажется, есть крошечная область, расположенная в височных долях, где наблюдается аномалия.

– А в чем заключается эта аномалия?

– Область пористая, словно изъеденная. Но я не специалист по мозгу и ничего добавить не могу без углубленных исследований в лаборатории. Тут широкое поле для предположений. Возможно, Рамирес страдал нейродегенеративным заболеванием, или это инфекция, или какая-нибудь онкология. Опять-таки буду держать вас в курсе, но, честно говоря, скорее всего, это займет немало времени. Анализы накапливаются, наши лаборатории не резиновые, и выяснение, чем именно болел тот тип перед тем, как умереть, не является главным приоритетом для патологоанатома.

– И все же постарайся не забыть…

Полицейские поблагодарили и перешли в другое помещение. Теперь они стояли перед химическим столом, загроможденным бинокулярами, стеклянными пластинками, колбами и разноцветными жидкостями. Химик, возвышавшийся рядом, Анжель Виго был двухметровой жердью с чуть сутулой спиной из-за привычки наклоняться над пробирками и микроскопами. На нем был халат, застегнутый до самой шеи, как если бы он носил корсет или смирительную рубашку, белые кроссовки и маленькие круглые очки в стиле Стива Джобса.

Люси смотрела на штатив с тринадцатью пробирками, найденными у Рамиреса. Слезы… Она спросила себя, сколько времени нужно плакать, чтобы заполнить их одну за другой. Сколько слез пролила Летиция, прикованная к батарее отопления, и при каких обстоятельствах? Потому что она была уверена еще до того, как специалист открыл рот: эти слезы принадлежали девушке с колечком в носу.

Виго взял одну из пробирок и вручил Николя:

– Я подумал, что лучше бы вам приехать, потому что… это необычно – то, что я должен вам объяснить, и априори очень серьезно. Я никогда еще не встречался с подобным случаем. Обычно мы проводим анализы крови, волос, шерстинок. Но слез – впервые.

Николя посмотрел на прозрачную жидкость. Что может быть более интимным, чем слезы? Он вспомнил тайник, устроенный на втором этаже. Секретное местечко. Кому принадлежит содержимое стеклянных трубочек?

– Следует знать, что слезы насыщены химическими соединениями. Хлористый натрий, энзимы, липиды, протеины и даже гормоны, такие как лейцин, пролактин… Короче, они несут в себе настоящий микрокосм нашего существования, всего прожитого. Они могут рассказать нам свою историю. На сегодняшний день мы способны различить три типа слез: слезы базальные, рефлекторные и эмоциональные. Уловили?

Оба копа пожали плечами. Это означало и да и нет.

– Базальные слезы – самые обычные, они вырабатываются организмом для увлажнения глаз. Рефлекторные слезы предназначаются для защиты глаза от внешних воздействий, например ветра, холода, постороннего предмета… Что до эмоциональных слез – они вызываются эмоциями, нет смысла уточнять: грустью, смехом, разочарованием… Мы все с этим знакомы. И именно такие слезы нас в данном случае интересуют.