– Дело твое. Я ведь не одержим бесом. Это вы сходите с ума по дурацким картинам. Мне плевать. Тебе дали шанс, ты и думай.

– Угости сигареткой.

– Ты же бросил.

– Тут бросишь! Голова идет кругом. Я уже ничего не понимаю. Такое впечатление, будто меня затягивают в болото, а я, точно слепец, не вижу под ногами трясины.

– Не так страшен черт, как его малюют. Я не хочу навязывать тебе своего мнения, хозяин – барин.

* * *

Через сорок минут Бартошевич уже был на своей съемной квартире на Кутузовском проспекте, в том же доме, где жил банкир Гурьев, но в другом подъезде. Его поджидала Анна, жена Гурьева. Впрочем, он знал ее как Ирину и знал много лет, еще с Хабаровска, когда Ирочка встречалась с сыном фокусника, но у них так и не сложилось. Бартошевич уже тогда был знаменитостью, но громкой карьеры сделать не смог. Три года за мошенничество, проведенные в зоне, не позволяли ему выйти на большую арену. Эта проклятая судимость не давала возможности вырваться за рамки периферии. Когда Ирочка, теперь уже светская столичная дама с большими возможностями, вновь дала о себе знать, он приехал в Москву по первому ее зову. Аферы его не пугали, он любил играть и на сцене, и в быту. Человек-маска, чрезмерно азартный, в душе был очень добрым, любил тайны и мистику, часто пользовался своим даром и уверял друзей, будто сам Вольф Мессинг прочил ему большое будущее.

– Как прошел спектакль? – спросила Ирина, попивая коктейль перед телевизором.

– Я тут же его ошарашил. Нечаев меня предупредил о диктофоне в его кармане. Этот придурок решил подстраховаться. Пришлось охладить его пыл. Однако свой диктофон я не выключил, ты можешь прослушать всю беседу, чтобы не утомлять меня пересказом.

Бартошевич достал диктофончик и положил девушке на колени.

– Послушаю потом. Меня интересует ваше визуальное впечатление, Геннадий Василич. Вы человек проницательный. Слова – одно, а психологическая оценка – совсем другое.

– Я думаю, он клюнет. Видела бы ты, как я играл. Смоктуновский отдыхает. К тому же я работал над его сознанием. Крепкий мужик, стойкий, но подкорку я ему вскрыл.

– Самоуверенный вы тип, Геннадий Василич, сын в вас пошел.

– Я всегда проверяю свою работу. Вот доказательство.

Фокусник достал из кармана чек и подал его Ирине.

– Почитай.

– Чек на пятьдесят тысяч долларов, выписан на имя Бартошевича Геннадия Васильевича. Молодец! Облапошил такого жлоба.

– Ты ничего не поняла, Ириша. Я не говорил ему своей фамилии, а сумма оговаривалась в десять тысяч. Выписан чек под мою «диктовку», причем я молчал. Сейчас он уже забыл о чеке, помнит только о моем предложении, и ни о чем больше.

– Была бы я мужчиной, сняла бы перед вами шляпу. Проявите себя еще разок. Так, чтобы я это видела.

Бартошевич широко улыбнулся.

– Превратить тебя в лягушку?

– Дело намного проще. Все квартиры арендую я, мой отец только перечисляет деньги в Академию наук. Они проходят через их бухгалтерию. В Академии работает мой приятель, который живет несколькими этажами ниже. Эдакий сексуально озабоченный тип. Время от времени я давала ему ключи от этой квартиры, и он водил сюда девок, пока не наткнулся в лифте на собственную жену.

– И что ты хочешь?

– Он должен считать, что ключи ему давала не я, а мой отец, который пользуется похожей квартирой в моем подъезде. Два бабника нашли общий язык.

– Говоришь, он здесь живет? Отлично. Звони ему, пусть поднимается к нам. Пятиминутная беседа, и задача выполнена.

Квартира покойного генерала Слободского походила на антикварный магазин. Сева Дербенев прекрасно разбирался в живописи и антиквариате. У него самого имелись антикварные магазины, он знал толк в раритетах.

Перед тем как войти в квартиру, Дербенев и Иван надели перчатки, на ноги – бахилы. С замком справились легко. То, что они увидели, поражало.

– Дочь генерала – сумасшедшая, – озирался по сторонам Дербенев. – Сдавать квартиру, в которой добра на миллионы!

– Неделю будешь вывозить, – усмехнулся Иван. – Дочь в последние годы с отцом не общалась. Мы с Лерой нашли бывшего шофера генерала и поговорили с ним, представившись сотрудниками милиции. Выяснилось, что Слободской умер скоропостижно, и шофер считает – он умер не своей смертью. Слишком много знал. В последние месяцы жизни часто встречался с другими генералами из Генштаба. Зачем? Он же в отставке. Может быть, торговал военными тайнами? Чтобы накупить себе столько барахла, надо иметь немало денег.

Сева указал на стену:

– Гоген, Моне, Сислей. Это подлинники. Мы их заберем, но сначала надо добыть копии. Я знаю, кто их может сделать. Нам нужны размеры холстов, а срисовать их можно с репродукций. Качество тут не имеет особого значения. Никто же не знает, что у генерала на стенах висят оригиналы, иначе он укрепил бы свою берлогу как полагается.

Они расхаживали по огромной четырехкомнатной квартире и осматривались.

– Тут ты не прав, Сева. Берлога была укреплена надежно. По словам шофера, первое, что сделала дочка покойного, так это сняла уникальные замки с входной двери и врезала дешевое дерьмо, а настоящие повесила на своей даче. Это все, что заинтересовало мадам из наследства отца. Ее муж владеет бензоколонками в Москве, а она интересуется только тряпками. Из дома забрала три сберкнижки на предъявителя и деньги.

– Как она сюда попала?

– У шофера были ключи от квартиры. Он был когда-то личным адъютантом генерала, денщиком. После отставки стал его нянькой. Ходил по магазинам, готовил обеды, возил хозяина на машине. Однажды утром пришел и увидел генерала мертвым. К делу подключилась военная прокуратура. Но следов насилия не было и вскрытие делать не стали. Старика кремировали и захоронили урну в стене на Новодевичьем кладбище. Все! Вопрос закрыт.

Они вошли в кабинет. Высокие книжные шкафы из красного дерева с резьбой, тяжелый письменный стол, лампа с зеленым абажуром сталинских времен. Как аппендикс выглядел современный компьютер, не вписывающийся в интерьер. В углу – старый сейф.

– Такую библиотеку за год не соберешь, – покачал головой Дербенев.

– Было интересно пролистать странички. Наверняка нашли бы чего-то интересное. Сейф отвлекает внимание, о книгах никто уже не думает.

– Чтобы пролистать эту библиотеку, Ваня, понадобится месяц беспрерывной работы. Судя по пыли на книгах, никому такая идея в голову не приходила.

Дербенев указал на компьютер.

– Садись, пора заняться делом, пока не вернулся Левша.

– Лера предупредит.

– Нам надо дело сделать, все остальное потом.

Иван сел за письменный стол и включил технику.