– Такой вариант возможен.

– Значит, и нет проблем.

– А что ты собираешься делать с картинами?

– О чем ты, Юля?

– О четырех работах, копии которых для тебя делал Петя. Он мне все рассказал.

– И здесь я не вижу проблем. Можешь с них начинать свою новую коллекцию импрессионистов. Если мы договоримся о цене. Для тебя я сделаю десятипроцентную скидку. Вот тут ты можешь расплатиться наличными, Ивану они пригодятся. Они с женой остаются в России. Не навсегда, но на ближайшие полгода.

Их разговор прервали Ирина и Алина, вошедшие в кабинет.

– Куда вы пропали? Мы вас обыскались! – возмутилась Ирина. В руке у нее был бокал шампанского.

Сева рассмеялся.

– Кому пришло в голову заказывать шампанское на поминки?

– Условности! – хмыкнула Алина. – У нас новая идея, Сева! Грандиозный план!

– Сева решил смыться из страны, – сказала Юлия.

– Что за чушь! – возмутилась Ирина.

– Вы слишком ненасытные, дорогие барышни, – продолжал улыбаться Сева. – Начиналось все с того, что вы попросили меня избавить вас от нищеты, которая вас всех ожидала. Три таких ярких цветка вяли у меня на глазах, мне стало вас искренне жаль. Ваши желания исполнились, теперь вы в полном порядке. Чего же вам не хватает?

– Нам всего хватает, – недовольно проговорила Алина. – Ты хочешь, чтобы мы сдохли со скуки? Вот ее нам теперь будет хватать до тошноты. Никто не знает, как глубока жизнь. Бесконечно глубока, а мы барахтаемся на поверхности.

– Не захлебнитесь. Очень тронут вашим доверием, любезные барышни, но я закончил свой вояж по темным закоулкам и не стремлюсь на дно. На поверхности больше солнца. Жизнь – апельсин. С ней опасно шутить.

– Что это значит? – нахмурила брови Алина.

– Так, ничего. Когда умирал старый еврей, он сказал своему молодому сыну: «Жизнь – апельсин». Сын прожил семьдесят лет и никак не мог понять, что имел в виду отец. Когда же сам оказался на смертном одре, он повторил эти слова своему сыну. «Что это значит, отец?» – воскликнул юноша. «А черт его знает!» И умер. Жизнь – апельсин, дорогие дамы. Удачи вам!

Женщины смотрели вслед великому комбинатору молча. Сработал их новый план или нет – тема совсем другой истории. Может быть, мы о ней когда-нибудь расскажем. Но не теперь.

На улице Дербенева ждала машина, за рулем сидела Катя, на заднем сиденье стояли чемоданы. Сева открыл дверцу и глянул на окна второго этажа. Три красивые статные дамы наблюдали за ним из-за тюлевых занавесок. Он усмехнулся и сел в машину.

– Скажи, Катя, ты согласна с мнением, будто жизнь – апельсин?

– Конечно. Особенно если у тебя целая плантация цитрусовых на склонах южной Испании.

– Я всегда знал, что ты умная женщина.

Машина тихо тронулась с места.