в ответ и обессиленно закрывает глаза. Из-под длинных ресниц катятся слезы.

Хочется выть, драть волосы на голове, а еще лучше с разбегу и об стену.

Она верит мне…Человеку, который уже предал, а теперь вертится как уж на сковородке, пытаясь оправдаться и прикрыть собственные косяки.

Противно до одури, но страх потерять ее побеждает. Еще по пути сюда я думал, а не сказать ли обо всем, не упасть ли на колени и молить о прощении, но сейчас мне проще вздернуть Алексу на первом попавшемся столбе, чем признаться жене в измене.

Слабак.

— Почему она так поступила?

От вопроса, произнесенного тихим несчастным голосом, у меня встают волосы на затылке. Я ждал его и боялся.

Потому что правильный ответ: я дал ей право так думать, когда отымел на своем рабочем столе. Но вслух это звучит иначе:

— У нас конфликт.

Тася открывает глаза и внимательно смотрит на меня, ожидая продолжения.

— По рабочим вопросам, — хриплю, чувствуя себя последней сволочью, — я хотел отправить ее в Норильск, потому что недоволен ее работой.

— А она?

— Она против. Поэтому отыгрывается как может.

— Ерунда какая-то, — припечатывает Тася, — рабочий конфликт и ответ на личные звонки…как-то не складывается.

Таська умница, она все замечает, все понимает, и с логикой у нее полный порядок. Уверен, прямо сейчас она прокручивает в голове все доступные детали: волосы в машине, конфеты эти гребаные, фривольное появление Алексы в офисе, сегодняшний вечер.

Мне кажется, что все как на ладони, шито белыми нитками, и жена вот-вот все разложит по полочкам. И тогда хана всему.

По спине струится холодный пот, в висках бьет с такой силой, что перед глазами плывут темные круги.

— Я не знаю, что у нее в голове, — как можно спокойнее жму плечами.

— Так обычно реагируют не на рабочие моменты, а если…

Замолкает. Во взгляде горечь. Дышит будто через силу, и сердце бьется как у испуганной птички.

Все, звезда.

Полная.

Сейчас она сложит два плюс два и швырнет мне в лицо справедливое обвинение, а потом встанет и уйдет. И я ничем не смогу ее удержать.

У меня самого пропадает голос и способность двигаться. Паралич всего, что только можно:

— Тась…

— Хватит, — она судорожно вздыхает и, закрыв лицо ладонями, мотает головой, — я не хочу больше вопросов. Не сегодня.

Не знаю почему, но она идет на попятный, хотя могла добить прямо здесь и сейчас. Я бы не смог оправдаться, не смог вырулить, если бы она продолжила задавать вопросы и добивать логическими аргументами. Сдался бы и все рассказал.

Но Тася отступает. С одной стороны – дает шанс, с другой – продевает агонию.

— Я верю, что ты ее не звал на встречу, и она сама туда пробралась вопреки твоим распоряжениям, — спустя пару минут произносит жена, — и что досадить тебе пыталась, тоже верю. Но…

Не дышу, жду, что скажет дальше.

— Я хочу точно знать, когда она уедет.

— Скоро, — скриплю зубами, — я уже позвонил Елецкому и поставил перед фактом, что, если в течение пары дней он не пришлет кого-то другого, я расторгаю наш договор.

Тася охает:

— Ты же столько работал над этим проектом!

— Плевать.

Мне реально плевать. Я просто хочу, чтобы эта сука исчезла из нашей жизни.

— Хорошо, — Тася с трудом поднимается на ноги, и я тут же вскакиваю следом.

— Ты куда?

Страшно, что исчезнет.

— Умыться, — надсадно улыбается она и уходит в ванную. А я как раненый тигр мечусь по клетке, не зная, что делать дальше.

Кругом засада, каждый мой шаг – как по минному полю. Чуть сместился и все – провал, взрыв, кровавые ошметки вместо счастливой семейной жизни.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Подхожу к ванной комнате и приваливаюсь спиной к закрытой двери. За ней шумит душ и больше ничего не разобрать. Сердце разрывается от одной мысли, что Таська может там плакать, я ненавижу себя за то, что делаю ей больно, и, что самое страшное, могу сделать гораздо больнее.

— Дебил, — шиплю, затылком прикладываясь к двери, — придурок, конченый.

В комнате едва слышно трещит телефон. Меня передергивает. На часах почти два часа ночи – свои в такое время не пишут.

Иду за мобильником, открываю мессенджер и матерюсь. Это сообщение от Алексы.

Нажаловался все-таки?

Похоже, Елецкий уже связался с ней насчет замены. Я отхожу к окну и пишу короткое:

Пошла на хрен.

Смотри, какую фотку у себя откопала.

Следом присылает изображение. На первый взгляд ничего страшного. Это снимок с той обзорной прогулки по городу, которую мы устраивали для дорогих гостей. Там все, Елецкий, Антон, Вера, Алекса, мой помощник, я сам. И все бы ничего, только вот я почему-то не в камеру смотрю, а на Александру. И выражение морды у меня такое, будто я увидел кусок колбасы и мечтаю его сожрать.

Сука!

Что скажешь?

Я уже все сказал. Иди на хрен!

Как вам угодно, Максим Владимирович, сладких снов.

И поцелуйчик в конце.

Стерва явно забавляется, а у меня окончательно срывает крышу.

Поэтому звоню своему давнему приятелю, с которым в молодости чудили. Я потом исправился, а Роман как стоял на скользкой дорожке, так на ней и остался.

— Какие люди, — он лениво тянет в трубку.

— Привет, Ром. Не разбудил?

— Смеешься? Ночь мое самое активное время. Чего надо?

— Помощь нужна… Сам знаешь какая.

— Припугнуть кого-то из конкурентов?

— Хуже, — чувствую себя куском дерьма.

Секундное затишье, потом