чувствительное место, и я чуть не уплыла, вспомнив. Он невозможно вредный, но моё тело сумасшедше непонятно реагирует на него. Так что я боюсь саму себя.

У него дёрнулся кадык, а дыхание заметно сбилось. Вот он точно знает, как надо обращаться с женщинами, они постоянно крутятся возле него. Он сбил меня с толка. Мысли стали путаться.

— Вы ведёте себя… — я сглотнула ком, образовавшийся в горле, босс вопросительно поднял бровь, — развязно.

— Я у себя дома.

— Зато я нет, — буркнула я, — и… вы смущаете меня, — решилась сказать я.

Акулов хмыкнул и придвинулся ко мне, не касаясь меня, ближе к уху.

— Если бы я хотел смутить тебя, по-настоящему смутить, то, к примеру, слегка сдвинул бы твоё полотенце, — его горячие пальцы пробежались по кромке несчастной тряпки, висевшей на мне на честном слове, по полукружиям груди, очень близко к соскам, которые болезненно набухли, просясь наружу, от его полушёпота по спине поползли мурашки.

Затем он посмотрел мне прямо в глаза, а руки положил на стену по обе стороны от моего лица.

— А затем поцеловал тебя в губы, — близко-близко, дыханием обжигая их, невольно даже приоткрыла ему навстречу, а его чувственные улыбнулись, видя мою реакцию, — затем в шею, — он продолжал «ласкать» мою кожу струйкой воздуха, — спустился бы… очень медленно… к ямочкам на ключицах, а затем бы уделил внимание твоим маленьким розовым соскам, которые так и просятся в мой рот… а потом…

А я забыла, как дышать, просто окоченела. Я не знала, что сказать, я прислушивалась к реакции своего тела. Он просто проговаривал все эти вещи низким, спокойным голосом, а мне казалось, что он это всё проделывал со мной на самом деле.

Акулов медленно присел рядом со мной.

— Спустился бы языком между твоих так и просящихся наружу, бесстыдно торчащих сисек к животу и… ниже… на вкус, ощутив твоё возбуждение… как тогда, когда ты брызнула мне на язык своими соками, бьясь как птичка подо мной… и даже сейчас я чувствую аромат твоего возбуждения.

Небо, как он вообще мог говорить такие вещи! Мои щёки горели от стыда и… любопытства.

Михаил Александрович взял эти несчастные стринги и предложил мне их надеть. А я в это время словно поджаривалась в огромном кострище. Герть мне в аду…

Я переступила тонкие верёвочки, и босс медленно стал натягивать их на меня, любуясь моими ногами, но когда ткань стала плотно прилегать к бёдрам, он взял мои руки и, положив свои ладони на них, повёл вверх, не касаясь моего нежного тела между ног.

Он поднялся и вновь стоял близко, так что я могла рассмотреть каждую мимическую морщинку на его лице и огромные тёмные глаза в обрамлении чёрных ресниц. Босс склонился ко мне, намереваясь воплотить всё вышесказанное в деле. Но почти одновременно у нас сработали смс-оповещения на наших телефонах.

Глава 28

От лица Михаила

Пришедшая на смартфон смска отвлекла меня. Я словно вынырнул из вязкого омута. А то взял бы стоя, так хотелось вновь ощутить тесноту её жарких и влажных стеночек влагалища.

Я вздохнул, словно прогоняя от себя наваждение, и отошёл на безопасное расстояние от Волковой. Даже её запах явился для меня раздражителем, как красная тряпка для быка. Только я не злился, я хотел её. Сильно. Безумно.

Смска бодро сообщила мне о том, что подруга Вилка сегодня полностью свободно и не прочь отдохнуть в каком-нибудь пафосном местечке со взрослыми развлечениями.

Она просто гений! Настоящий друг! То, что мне надо! Она как чувствовала… А мне надо… Как следует трахнуться, ибо яйца звенели так, что слышно в соседней области. Я перепихнусь с какой-нибудь девицей, облегчусь, и меня перестанет влечь к Волковой. Точно! Ведь это физическое. У меня давно не было девственных цыпочек. А отзывчивых и чувственных, как Волкова — никогда. Вот и поплыл чуток.

Я с какой-то дикой, несвойственной мне радостью пополам с облегчением ответил подруге, что согласен на любой разврат.

Волкова что-то тоже клацала по экрану своими наманикюренными пальчиками.

— Кто там? — спросил я не сдержавшись.

— Э… подружка соскучилась. А что? — и снова вызов, почти в каждом слове, в каждом движении.

Ждёт, что я скажу, что мне не всё равно? А мне не всё равно? Влечение и интерес к девушке. Физический. Вот только после вчерашнего, только ли физический?

И спустился в столовую. Ещё не совсем остывший кофе и слегка остывший завтрак.

На кухне тем временем послышалась возня и двигающийся стул. Волкова пришла завтракать. Не мышка. Хотя и хрупкая. Сразу понятно, что она здесь. Обозначила. Специально? Вряд ли.

Я улыбнулся и ещё раз взглянул на свой стол и задвинутые стулья к нему. Теперь уже с тоской.

— Волкова, — выкрикнул.

На кухне послышалось громкое чертыханье. Девушка, как галчонок, выглянула из-за дверного косяка с выражением неимоверного одолжения на своём красивом личике.

— Что на этот раз? Я, вообще-то, ела, — сделала ремарку.

Я головой кивнул на стул рядом.

— Что? — спросила она, опешив, и хлопнула ресницами.

— Ты всё правильно поняла. Бери свою тарелку и иди ко мне, Волкова, или я как-то не так выразился, есть будешь теперь со мной.

— Я ж подавлюсь же… Сам барин изволил… — насмешливо подняла бровь и скрестила руки, явно желая продолжить разглагольствовать.

— Волкова, тащи сюда свой зад вместе с тарелкой, — приказал я, вновь сурово сведя брови вместе, что действовало на всех безотказно.

Но у Волковой отсутствовал инстинкт самосохранения начисто, либо у неё появился стойкий иммунитет на мои окрики. Девушка вопросительно подняла бровь, и её взгляд пробежался по моим крепким предплечьям, буквально обдав меня флиртовыми позывами. Я сделал вид, что не заметил, но сразу стало тесно в области паха. Стол же крепкий, если что… О чём я думаю?!

— Мы обсудим детали предстоящей работы по гарему японского императора. Забыла, что ли? Голова не тем забита? — усмехнулся едко, намекая на произошедшее в её спальне.

У Кати начало пунцоветь лицо и кончики её чуть маленьких, островатых ушек. Я наслаждался зрелищем. Чтобы совсем не упасть в моих глазах, потому что в моих она явно считала вызов.

— А у вас, видимо,