сунется сюда? Страх распространялся по телу, потому что там, внизу, как минимум две сотни головорезов готовы были убить меня самым изощрённым способом.

«Мне передался твой страх», - шепчет Эдель так тихо, словно, кроме меня, её может кто-то услышать. – «Они нас убьют».

- Ты ещё вернёшься в Аскард, - пытаюсь подбадривать её, хотя не узнаю себя совершенно.

Смерть раньше не страшила. Я относилась к ней, как к чему-то неизбежному. Понимала, что у каждого человека своя жизнь, и моя работа была призвана продлевать срок эксплуатации.

Но…

Всегда есть но.

В момент падения с шестого этажа, я вдруг осознала, что смерть – это не то, что бывает с другими. Это то, что однажды произойдёт с тобой. И не обязательно в конце пути. Потому что именно тогда я умерла в первый раз.

Было неимоверно больно и страшно. Я прекрасно помнила истории из школы про детей-пионеров, которые стали героями посмертно. Рассказы о комсомольцах и партизанах. Вот, где люди с отвагой. Я же, сидя на старом деревянном полу большого особняка, понимаю, что мне неимоверно жутко. И это будет не простой толчок от соседки, это будет куда хуже.

Толпа редеет. Вижу, как народ выстраивается в длинную очередь, чтобы поведать Локку обо мне. Не могла даже представить, что однажды стану преступницей, которая будет скрываться и таиться прямо под носом орков.

Генри тоже здесь, и у меня от нехорошего предчувствия сжимается сердце. Неужели, это всё сделано, чтобы заработать жалкие гольдены? С ужасом смотрю, как редеет очередь. Как щедро выдаёт монету за монетой нэр, получив какие-то сведения. Рядом с ним Краг, слушает и кивает, размышляя над тем, где следует меня искать. А я считаю, сколько всего в очереди тех, кто между Бесцветным и Локком.

Нещадно мало. И, когда он останавливается напротив, моё сердце пропускает удар. За сколько там продали Христа? За тридцать серебренников? Я стою куда меньше. Один жалкий гольден.

Бежать в данную минуту нет смысла. Просто смотреть на то, как сейчас же толпа орков вломится в аптеку, чтобы четвертовать меня. Только по лицу Локка вижу, что он не рад Генри. Не слышу голосов, слишком тихо, намеренно, чтобы не доносилось до чужих ушей. Генри машет в сторону дома, и я замираю, а внутри испуганной птицей бьётся Эдельвея. Шах и мат, товарищ Анна Мезинцева. А ещё говорят, что у кошек девять жизней. Вот у меня точно была больше, чем одна.

«Я так и знала, что орки – последние, кому можно доверять!» - бурчит Эдель.

- Ты говорила так о гоблинах и ограх.

«Этих вообще следует стереть с лица земли. Была бы моя воля….»

- Хорошо, что у тебя её нет, - быстро перекладываю Элиану из люльки в корзину, размышляя, как сбежать из-под носа разъярённой толпы. Я даже не успела, как следует осмотреться в доме. Знаю лишь, что выход на первом. Как раз в лапы Локка. Скорее всего есть выход на другую сторону. Возможно, чердак.

Снова подхожу к окну, понимая, что Локка и Генри на месте нет, и остальные куда-то расходятся.

«Продали нас», - рыдает внутри меня Эдель, да и мне не сладко. Что сказать? Неужели, я разучилась разбираться в людях? Хотя, тут вопрос в орках. Но всё же. Мне казалось, что можно определить, кто друг, а кто враг. А вышло, что большой альбинос усыпил мою бдительность, чтобы заработать, как можно больше.

Прислушиваюсь к звукам. Кажется, хлопнула дверь, и я, выдыхаю испуг, хватая корзинку с Элианой, и готовлюсь к самому худшему.

Визуал боевого орка

Вы задумывались, на ком ездят орки? А вот вам и ответ. Боевые вепри. Картинки очень классные, не смогла выбрать одну, потому покажу вам все четыре)

А в следующей главе новинка с подарками - листайте дальше

Глава 35

«Срочно ищи выход на крышу», - берёт командование на себя Эдель, потому что я немного растерялась. Раньше я думала, что Змею Горынычу не повезло, раз у него три головы. Выходит, он так лучше соображал в моменты опасности.

Мы – дракон, и это не может не радовать.

Открываю дверь, резко останавливаясь, потому что в коридоре всё, что не прибито к полу, висит в воздухе. Да, именно так. Небольшой буфет, картины на стенах, подсвечник и тумбочка, а ещё банкетка и длинная лавка, не считая многочисленных пузырьков, которые превратились в маленькие плевки звёзд.

Дверь снова хлопает внизу, и я вздрагиваю, только не слышу криков или топочущих по лестнице ног. Дом наполняет могильная тишина. Протягиваю руку к пузатой ёмкости, чем-то напоминающую наши аптечные стекляшки, и срываю с невидимой ветки.

«Аномалия», - подсказывает Эдель, и я чувствую себя в квесте, который следует разгадать. Что это за дом? Почему здесь всё левитирует? И куда делся аптекарь?

Раньше, когда ещё было время, играла. С приходом в мою жизнь института, игру заменила реальность, в которой приходилось спасать жизни других.

Осторожно ступаю по ковру, которому, если Генри не ошибается, тоже более четырёхсот. Выглядит довольно неплохо для своего возраста. Аааа, нет. В некоторых местах его пожевала моль. Вижу островки от зубов вредоносного мотыля. Даже в мире магии от него не скрыться.

Какая-то мистика невообразимых размеров, будто я в невесомости. С одной разницей: она действует лишь на предметы. Я же не чувствую никаких изменений по отношению к силе притяжения.

Толкаю красный пузырёк, предполагая, что он поплывёт по воздуху, но он тут же отскакивает в стену и разлетается стеклянными брызгами, а я успеваю спрятать Элиану за себя, чтобы ничего не попало. Что? Здесь? Происходит?

Внезапно предметы приходят в движение, и гравитация снова в деле. Со стуком падает буфет, лавка и всё, что только наполняло пространство, а я испуганно прижимаюсь к стене, смотря на валяющиеся вещи огромными от удивления глазами.

Быстро перемещаюсь в комнату, снова смотря из окна. Почти никого. Лишь несколько жителей, переговаривающихся друг с другом. Ни Локка, ни Генри, ни тех, кого я знаю. Как не пыталась высмотреть среди них Лютецию – так и не вышло. И её судьба остаётся загадкой на данную минуту.

С трудом отправляю в себя через пару часов обед, всё ещё прислушиваясь к звукам. Иногда проходят орки, громко