Когда стемнело, все «триста спартанцев» зажгли факелы и выстроились по кругу. Точнее, кругов было два – внутренний и внешний. А центром их служила точка предполагаемого алтаря храма Спаса. Действо было по-настоящему сильным. Один круг медленно вращался по часовой стрелке, а второй – против. В ночи гор, когда человеческие тела слились с пространством и стали невидимы, были видны лишь огненные круги, плывущие по небу. На мой взгляд, это пиршество огня как нельзя лучше напоминало «страну огня и металла» – легендарную Агарти или наш древний Асгарт.

Все эти триста человек проговаривали вполголоса какие-то звуки. Возможно, это были слова каких-то заклинаний или неизвестных мне древних молитв. Рельеф местности был таков, что эти звуки волнами расходились во все стороны, заполняя самые дальние уголки высокогорного плато. Я был уверен, что окажись сейчас кто-либо из нас на вершине Богатыря, дальней точке Сотеры или на «пике» Куш-Кая, то и там смог бы воспринять и прочувствовать силу этих древних молитв.

Мне даже подумалось, что то место, где мы сейчас находились, включая близлежащие горы, вдруг ожило и…

Если бы я был законченным мистиком, то поверил бы в одухотворённость всех этих мест. Казалось, они говорят сейчас с каждым из нас. Вот что-то шепчет гора Курушлюк, вот зевает, проснувшись, Богатырь, вот гремит вдали Караул-кая…

Я перестал чувствовать под ногами почву. Будто бы и не было подо мной ни этих камней от храма Спаса, ни ветвей срубленных деревьев, ничего…

Да, всё-таки «триста спартанцев» недаром прошли серьёзнейшую подготовку. И по праву называют себя магами. Может быть, каждый из них поодиночке не способен был на серьёзную магическую работу. Но вместе они – настоящая сила.

Я понял, где сейчас нахожусь: внутри огромного магического поля. Изначально его возбудителем является магический кристалл, о котором говорил нам маг из Веймера. Сердцевиной этого кристалла служит золотая свастика, которую я смел увидеть в подземельях. А наш ритуал с двойным огненным кольцом предназначался для того, чтобы «запустить» магический кристалл, как запускают старый двигатель, вливая в него новое горючее. Это-то горючее, которое и есть магическое поле, созданное «тремястами спартанцами», я явственно сейчас ощущал на себе. Оно проникало в меня, наполняя каким-то непривычным, огненным содержанием.

Не сомневаюсь, что и другие участники этого ритуала испытывали на себе влияние магического поля. Оно распространялось и на камни, нас окружавшие, проникая вглубь земли всё дальше и дальше. Ещё немного, и сам магический кристалл воспримет эти живительные потоки. Что последует за этим? Я не знаю. Возможно, случится землетрясение и земля разверзнется под нашими ногами. Возможно, небо упадёт на наши головы или ещё что-то… Почему-то в это время я потерял не только счёт времени и ощущение реальности, но меня покинуло и чувство самосохранения. Мне было абсолютно всё равно, буду ли я жить завтра или нет.

Между тем я стал ощущать голод. А чуть позже почувствовал, как сильно замёрзли ноги. Очевидно, время пролетело незаметно и я в самом деле не заметил, как начало пробиваться сквозь темень ночи новое начало дня. «Триста спартанцев» очень устали. Эти люди отдали ритуалу все силы и теперь буквально валились с ног.

Кто-то дал команду затушить факелы. Ритуал был завершён. Не закончен, а временно приостановлен. Хочу это обстоятельство уточнить особо. Нам надо уходить в Коккозы. Я говорю о «Группе 124». А «Спартанцы», судя по всему, останутся здесь до следующей ночи, когда ритуал будет продолжен.

Чуть ниже по склону были разбиты палатки и выставлено охранение. Наверное, здесь они будут отдыхать. Я всматривался в лица этих людей, пытаясь определить, как они себя чувствуют, способны ли после такого невероятного напряжения повторить ещё раз ритуал. Но их глаза были пусты, а губы крепко сжаты. Я вообще не был уверен, что они сейчас понимают, где находятся и чем занимаются. Более фанатично преданных своему делу людей я не встречал. Даже страшно сделалось: люди ли они вообще?

Добравшись до юсуповского замка, я наскоро поел и, не раздеваясь, завалился спать. Сил хватило лишь на то, чтобы стащить сапоги. Мои товарищи поступили так же, хотя устали они меньше моего. Всё-таки хромота на обратном пути, когда мы спускались с гор, дала о себе знать. Нога болела нещадно…

5

Разбудил меня Эрнст Шуберт. Он уже был гладко выбрит, причёсан и вообще держался бодрячком. Полковник сообщил, что меня вызывает генерал Краузер. Я тут же, как мог, привёл себя в порядок и отправился к шефу. После его приезда в Крым мне не удалось с ним поговорить. Обстоятельства не способствовали нашему общению, так что теперь, очевидно, предстоял какой-то важный разговор. Я попытался мысленно выстроить ход будущей беседы, но в голову ничего не лезло. Может быть, он хочет поговорить о первых результатах?

Но генерал Краузер начал со слов соболезнования. Я упустил один важный момент в моей жизни. Просто касался он лично меня и более никого, поэтому я предпочёл оставить его в тени. Но мой шеф первым начал этот разговор. Ещё в Германии, перед отправкой в Крым, меня догнало страшное известие. Погибла жена Эльза. Мы с ней виделись незадолго до этого и душевно простились. Она просила, чтобы я был предельно осторожен, и говорила, как сильно переживает за меня, особенно сейчас, когда положение на фронте изменилось. Я, конечно же, обещал. А вышло всё наоборот. Был налёт английской авиации, и Эльза совершенно случайно оказалась в зоне поражения авиабомб. Нелепая смерть. Впрочем, бывает ли она, особенно на войне, иной? Сейчас уже трудно определить, где фронт, а где тыл и где опасность больше. Убить могут в любую секунду и в любом месте.

– Как нога? – осведомился генерал.

– Хромаю…

– Болит?

Я неопределённо повёл головой.

– Ты не думай, что я спрашиваю просто так, – продолжил он, – мне надо знать, выдержишь ли ты ещё одну такую ночь.

Я улыбнулся. Когда Карл Краузер говорил со мною один на один, да ещё в доверительном тоне, то всегда переходил на «ты», тем самым скрадывая расстояние в чинах, которое всегда существовало между нами.

– Выдержу, – уверенно сказал я.

Генерал Краузер неожиданно предложил мне… прогуляться в подземелья. Сказав, что это очень важно. Особенно в то время, когда «триста спартанцев» будут совершать свой повторный ритуал. Конечно же, я удивился подобному предложению. Впрочем, оно в устах моего шефа больше походило на приказ. Поэтому с моей стороны возражений не последовало. Если надо – значит надо.

К тому времени подземелье было очищено от завалов. В нужных местах установлена дополнительная крепь. Ничего неожиданного случиться не должно. Впрочем, после гибели Эльзы я не особенно заботился по поводу возможной смерти. Теперь философским вопросом ухода в мир иной я стал задаваться не с позиции далекой перспективы, а с практики естественной ежедневной обыденности.

Мне следовало отбыть в подземелья немедленно. И после краткого инструктажа я похромал в горы. Меня сопровождало несколько человек из числа охраны. Они несли четыре факела и воду. Ни один участник «Группы 124» не был больше допущен к свастике. Не знаю почему. Возможно, Карл Краузер никому больше не доверял. Хотя вероятна возможность, что он особенно уповал на меня, на мою везучесть и благосклонность подземелий именно ко мне.