дезориентацию, судороги и кому. Девяносто пять процентов людей, не получивших медицинской помощи, умирают через две-четыре недели. Даже при наличии лечения большинство людей все равно умрет.

Она взглянула на мужчину без сознания, поджав губы.

— С момента взрыва прошло всего двадцать четыре часа. Уровень радиации, который он получил, должно быть, чрезвычайно высок, чтобы симптомы проявились так быстро и были такими тяжелыми. По меньшей мере десять грей. Возможно, больше. Острый лучевой синдром может убить человека за несколько недель или месяцев, но я сомневаюсь, что он проживет больше суток.

Шей посмотрела на Дакоту, и ее глаза наполнились слезами.

— Нам повезло.

Логану уже очень давно не везло. Может быть, никогда. Удача никогда не была на его стороне.

Жизнь превратилась в борьбу за выживание, в бесконечную гонку, чтобы дотянуть до следующего жалкого, однообразного дня.

Но сейчас, возможно впервые, он почувствовал, как удача повернулась к нему лицом.

Логан был все еще жив.

Он, который этого абсолютно не заслуживал. Если его что и ожидало, так это бездонная яма, а может, и ад с вечными пытками.

И все же он здесь.

Повезло.

По крайней мере, на сегодня.

Глава 28

Мэддокс

В двадцати ярдах впереди Мэддокса распахнулась дверь обгоревшего джипа.

Из него вывалилась темная фигура и медленно поднялась на ноги. Тело почернело с головы до ног. Волосы полностью сгорели. С туловища свисали черные лохмотья. А лицо — белые выпученные глаза, рот, открытый как черная яма, — едва напоминало человеческое.

Существо ковыляло к нему, вытянув руки, ладонями вниз, как какой-то зомби. Мэддокс в ошеломленном молчании наблюдал, как человек надвигается на него.

Мэддокс поспешил отступить назад, к входу в туннель. Он не закричал, хотя сердце бешено колотилось в ушибленной грудной клетке.

Еще один нетвердый шаг — и человек рухнул. Ее тело на мгновение забилось в конвульсиях, а затем затихло.

И больше не шевелилось.

Мэддокс уставился на него, быстро моргая.

Потом медленно поднял голову и огляделся. Он стоял один на дамбе. Если и были другие, то они сбежали или были мертвы, как и жалкое существо, распростертое у его ног.

Голова болела так, словно кто-то вогнал острые шипы в глубину мозга. Все вокруг покрылось пеленой и размылось. Перед глазами мелькали белые пятна. В голове царила неразбериха, шок и боль.

Он долго не мог вспомнить свое имя. Он потерял сознание и очнулся в разбитом такси, в обвалившемся туннеле. Это он помнил.

Он не знал, как долго валялся без сознания. Должно быть, несколько часов. Солнце уже скрылось за горизонтом.

Дамба задрожала под его ногами. Вода по обеим сторонам казалась темной и зловещей, готовой поглотить сто тысяч тонн бетона и стали, если только дать ей шанс.

Оставаться здесь было небезопасно.

Мэддокс не стал задерживаться и зашагал вперед. Он еще не знал, что делать и куда идти. Может быть, найти больницу. Спастись от этого ада.

Другого пути, кроме как в сторону центра, не было, по крайней мере сейчас. Туннель позади него рухнул под градом цемента и искореженных балок. Перед ним простиралась дамба, ведущая на материк, а далеко внизу — Атлантический океан.

Он побрел по дамбе, шатаясь и спотыкаясь, мимо смятых, искореженных и разбитых машин, их обгоревшие остовы напоминали металлические черепа.

Мэддокс погрузился в мир, ставший в одночасье бесцветно-серым. Воздух сгустился от жгучего, сизого зловония, которое забивалось в ноздри и сковывало горло.

Чем ближе он подходил к центру города, тем хуже становились дела.

Пожары, вызванные разрывом газопровода и обрывом линий электропередач, разгорались с небывалой силой.

Густой дым поднимался в почерневшее небо. Повсюду лежали обломки, щебень и обугленные, сломанные пальмы.

Окружающие его здания покосились, словно их фундаменты превратились в желе. Сорокаэтажное стальное строение покоилось в заливе, наполовину погруженное в воду, как детская игрушка, — разбитое и искореженное обломками балок.

Десятки сооружений на корню обрушились, впечатляющие архитектурные шедевры теперь были полностью уничтожены, обломки образовывали небольшие зубчатые горы между разрушенными конструкциями.

Многочисленные тела еще недавно беззаботных горожан валялись на тротуарах и улицах, в горящих машинах. Пыль и пепел висели в воздухе такой густой завесой, что живые люди казались призраками. В некоторых случаях Мэддокс не мог отличить мужчину от женщины, старика от ребенка.

На их лицах, руках и ногах появились волдыри, некоторые размером с теннисный мяч. Обгоревшая кожа бугрилась, как будто на нее плеснули кипятком.

А еще были те, кто обгорел и почернел, словно их зажарили заживо. Они двигались медленно, с вытянутыми руками, продираясь сквозь дым. Выжившие ступали по земле, словно в оцепенении, слишком потрясенные, чтобы реагировать, чувствовать боль, кричать. Некоторые из них оставались одетыми, на других висели лохмотья.

Он увидел пожилую женщину, которая, спотыкаясь, шла по тротуару в его сторону. У нее не было волос. Она была совершенно голой.

Позади нее из дыма появлялись другие, их обнаженные тела покрывал серый пепел. От высокой температуры их одежда попросту сгорела.

Как такое может быть? Как все это вообще возможно?

Мимо него протопал человек, вытянув обожженные руки, чтобы ожоги не коснулись других частей тела. Из его шеи торчал искореженный кусок металла. Кровь запеклась во впадине ключицы и стекала по обугленной груди.

Мэддоксу захотелось предупредить мужчину, что он истекает кровью, но с его губ не сорвалось ни звука.

Так странно — он почти ничего не слышал. Ни криков. Ни плача. Он не мог понять своим затуманенным сознанием, что это значит.

На бордюре сидел мужчина, раскачиваясь взад-вперед, он сдирал с рук клочья своей плоти. Многие зажимали уши, их барабанные перепонки разорвало от давления взрыва, а покрытые копотью лица исказились в агонии.

Женщина лет пятидесяти проплыла мимо него, словно призрак. Она держалась за живот, ее руки были перепачканы черной кровью, потому что она удерживала свои собственные кишки.

Рядом пронеслась девочка лет двенадцати-тринадцати, прикрыв рукой левый глаз, из пустой глазницы которого сочилась кровь.

— Что нам делать? — закричал мужчина, хватая Мэддокса за рубашку и тряся его за плечи.

Под дорогим костюмом на мужчине была лавандовая шелковая сорочка. Вонь горелой плоти перекрывала резкий запах одеколона. Его лицо перекосило от животного ужаса.

Мэддокс оттолкнул его. У него не было ответов.

Даже если бы он что-нибудь знал, его заботил только он сам.

Он замер в центре улицы, оцепеневший и ошеломленный, вокруг него были только пепел, обломки и хаос. Что-то легкое и пушистое коснулось его рук и лица.

Мэддокс поднял взгляд в темноту. С неба сыпалось что-то похожее на песок, мелкие крупинки смешивались с пеплом.

Он