— Ну-ну, — сказал Сернан, отправил в рот кусочек пирога и запил его глотком драво.

— Требовательность. Это ключевое понятие. Требовательная любовь. Обычно почему-то считают, что любовь не должна быть требовательной. Но это ошибка.

— Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего [4], — произнёс Сернан особым тоном.

— Верно, — сказал я. — Но так же верно, что у апостола Павла нет слова «требует».

— Искать своего — разве не требовать?

— Нет. Искать своего — это искать своего. Искать своей выгоды. А требовать — это требовать. Например, соблюдения правил общежития и дорожного движения. Усердной учёбы и качественной работы. Или даже обычной вежливости.

— Того же уважения, — подсказал Быковский.

— Да, — кивнул я.

— Ты просишь у меня помощи, но делаешь это без уважения, — усмехнулся Сернан.

Я видел «Крёстный отец» на закрытом показе для партийной верхушки в Москве, поэтому узнал цитату.

— Тонко, — сказал я. — Браво, Юджин. Воспитательная система Гарада — не мафия. Но что-то от мафии в ней точно есть.

Сернан расхохотался.

— Так не честно, — сказал Быковский. — Вы знаете, а я нет.

— Это из нового американского фильма, — сказал я. — «Крёстный отец» называется. Отличный фильм, даже, пожалуй, великий, но у нас на широкий экран не выходил.

— Вернёмся, надо будет посмотреть, — сказал Быковский.

— Обязательно посмотри. Сильная лента.

— Подтверждаю, — сказал Юджин. — Не люблю мафию, организованная преступность — это зло и наша болезнь. Но фильм действительно великий. И знаете почему?

Я знал, но умело седлал вид, что не знаю и мне интересно.

— Потому что он не про мафию, а про семью! — торжественно сообщил Сернан.

— Тем более хочу посмотреть, — сказал Быковский.

Мелодично пропел коммуникатор.

Я посмотрел на экран. Моя полузабытая цейсанская тётушка просила видеосвязь.

— Минутку, товарищи, — сказал я. — Важный звонок.

Встал из-за стола, отошёл в сторонку — к парапету, отделяющему открытую террасу кафе от пляжа и моря. Дал разрешение на связь.

На экране возникло лицо тётушки.

Младшая сестра моей мамы. За эти три года, что мы не виделись, почти не изменилась. На маму она была почти не похожа, больше в отца своего пошла. Разве что глаза той же пронзительной синевы, как были у моей мамы и Кемрара Гели.

— Здравствуй, Ланиша, — сказал я.

— Здравствуй, Кемрар, — улыбнулась она. — А ты здорово помолодел.

— Есть такое. К тому же теперь я землянин и зовут меня Сергей Ермолов. Можешь звать Серёжей.

— А Кемраром, как раньше, могу?

— Конечно.

— Знаешь, — сказала она помедлив, — я ведь была на твоей могиле. На похороны с Цейсана неуспела, ты понимаешь. А вот на могилебыла. Прилетела сразу же, как только смогла.

— А Йакос? — спросил я.

Йакос Койдо — это мой двоюродный брат, сын тётушки. Их фамилия Койдо. Такая же была и у моей мамы до того, как она вышла замуж за моего отца и взяла его фамилию — Гели (гарадцы, как и многие земляне, тоже следуют этому обычаю).

— Не смог, — сказала она. — Извини, работа. Как раз в этот момент возникли серьёзные неполадки в Северном климатическом кластере, и он там неделю дневал и ночевал.

— Нашла из-за чего извиняться. Я, пожалуй, тоже не смогу прийти на эту могилу.

— Хорошая шутка, — сказала она. — Но смеяться почему-то не хочется.

— Мне тоже, — признался я. — Но лучше всё-таки смеяться, чем плакать.

— Наверное, ты прав. Но история всё равно печальная.

— Скорее, фантастическая.

— И это тоже, — согласилась она. — Послушай, Кемрар, ты не хочешь встретиться?

— С удовольствием. Когда и где?

— В гости к себе я тебя всегда жду, ты знаешь (я этого не знал, но сделал вид, что поверил). Но я бы хотела совместить родственный визит с деловым, если можно так выразиться.

— Слушаю тебя.

Оказалось, тётушка хочет, чтобы мы с Быковским, Сернаном и Малышом посетили интернат, в котором она работала учителем истории.

— Ты представляешь, как интересно будет детям⁈ — блестя своими синими глазами, уговаривала меня она. — Живые инопланетяне! Самые настоящие братья по разуму, причём братья в прямом смысле слова. Ещё и пришельцы из прошлого, если можно так выразиться.

— Кроме Малыша, — сказал я. — Он просто брат по разуму.

— Зато какой! Ни в одном фантастическом кино такого нет. Хотя, возможно, я плохо знаю фантастическое кино как и фантастику в целом… Да дети на всю жизнь эту встречу запомнят! Ну же, Кемрар, соглашайся, прошу тебя. Большое дело сделаешь.

— Хм. Погоди минутку, не отключайся.

Я вернулся за стол, сел, поставил коммуникатор так, чтобы видно было всем.

— Товарищи, познакомьтесь. Это моя родная тётя Ланиша Койдо. Ланиша, это мои коллеги, товарищи и друзья. Наш командир Валерий Фёдорович Быковский и пилот Юджин Сернан. Очень известные уважаемые люди на Земле.

— Добрый день, — улыбнулась Ланиша. — Она умела улыбаться так, чтобы понравится человеку с первого раза.

Коммуникатор, подключённый к ИИ Ксарии, который уже знал и русский, и английский, синхронно перевёл.

— Здравствуйте, — поздоровался Быковский. — Очень приятно.

— А мне в десять раз приятнее, чем ему, — улыбка Сернана могла поспорить по обаятельности с улыбкой тётушки. — Здравствуйте, Ланиша.

Ого, подумал я. Он что, клинья к тётушке подбивает? Помнится, как-то в разговоре Юджин намекал, что в его семейной жизни не всё идеально… Ладно, не моё дело, пусть сами разбираются. К тому же, не знаю, как сейчас, а три года назад тётушка была не замужем.

— Друзья, продолжил я. — Ланиша работает в школе-интернате, о которых мы только что говорили. Преподаёт историю. Приглашает всех нас в интернат на встречу с детьми.

[1] Слова из песни А. Пахмутовой на слова Н. Добронравова «Обнимая небо». Написана в 1966 году.

[2] Английская идиома, означающая, что в сказанное могут поверить только морские пехотинцы, но никак не настоящие моряки — сиречь разумные и знающие люди.

[3] Припев старой американской шахтёрской песни тридцатых годов, где говорится, что шахтёр добыл шестнадцать тонн за смену, но только глубже залез в долги и заложил свою душу в