В веде на этот счет было записано следующее: справиться с этим «эффектом» можно с помощью простейшего заговора, сдобренного лишь малой толикой силы и банального «оборотного переодевания». Да-да, чтобы избавиться от чар лешего, заблудившемуся было необходимо снять с себя всю одежду и надеть её наоборот — наизнанку, задом наперёд, поменять местами обувь — левую с правой, и даже перевернуть стельки.

С заклинанием мне все понятно, но каким образом работает это пресловутое переодевание и, вообще, для чего это хрень нужна, я так и не понял. Однако, не переодевшись, как было черным по белому написано в колдовской книге, доставшейся мне по наследству от помершей бабки-колдуньи, избавиться от чар этой лесного владыки попросту не удастся.

— Не попробовав, не узнаешь! — Дедуля махнул на всё рукой, и, забубнив заклинание, которое я ему продиктовал, начал скидывать одежду.

Я быстро к нему присоединился. В общем-то большой проблемы, чтобы переодеться шиворот-навыворот и не было. Вот только с обувью сплошная незадача вышла — вы когда-нибудь пытались натянуть правый сапог на левую ногу, а левый на правую? Вот-вот! Таким Макаром далеко не уйдёшь! Все ноги разом в кровавые мозоли собьёшь. Конечно, подлечить я нас с дедом подлечу, но как сражаться (если придётся) в такой обувке — ума не приложу.

К нашей вящей радости метод борьбы с пространственной магией оказался действенным, и «эффект лешего» полностью сошел «на нет». Так что мы «спокойно» (если не считать, что двигались мы как на ходулях) продолжили свой дальнейший путь к «потерянной» реке. И, похоже, что наши с дедулей расчеты полностью оправдались — больше ничто и никто не пытался сбить нас с пути. Ни леший, ни какая другая чертова нечисть.

Хотя, время от времени, мне казалось, что я ощущаю к своей персоне какой смутный «интерес». Словно нечто «объемное» пытается определить мой уровень опасности. Мне уже было знакомо подобное чувство, развитое на основе повышенной эмпатии и ментального дара.

В последнее время я частенько мог определить чей-нибудь заинтересованный взгляд, направленный в мою сторону, даже если смотрящий находился вне поля моего зрения. Я по привычке называл это чувство «чуйкой», и уделял ему самое серьезное внимание. Раньше чуйка неоднократно спасала мне жизнь.

Примерно через полчаса ковыляний в неудобной обуви мы, наконец-то, выбрались на берег спокойной не очень широкой речушки с интересным названием — Пескоройка, на противоположном берегу которой обнаружились какие-то неясные строения. Сквозь ночную темноту и густой туман невозможно было нормально разглядеть, что же это такое.

На первый взгляд всё это было похоже на обширное кладбище. Мне даже казалось, что я различаю многочисленные кресты и надгробия. Однако, я вполне мог и ошибаться. Кладбище (если это было оно) расположилось за большим песчаным пляжем на опушке соснового бора.

«А вообще, красивые здесь места, — не к месту подумал я, — такие таинственные и загадочные в ночной темноте».

— Странно, — задумчиво произнес Чумаков, тоже заметивший «строения» на том берегу реки, — на карте ничего такого обозначено не было. Ты случайно не видишь, что там, Ром?

— Похоже на старое заброшенное кладбище… — отозвался я. — В темноте плохо видно, а моё магическое зрение отчего-то сбоит… — Я действительно пытался посмотреть на кладбище с помощью магии, но впервые за всё время у меня ничего не вышло — какое-то непонятное мерцание, и всё.

— Будем форсировать? — указав на речушку, поинтересовался дед.

— А куды ж нам деваться с подводной лодки? — усмехнулся я. — Ты же видел на карте, что её не обойти. Поневоле придётся плыть… — Со вздохом добавил я, начиная сбрасывать с себя вещички.

— Ну, хоть нормально переоденемся, — философски заметил мой старикан. — А мои бедные ноги уже натурально ломит!

Пока мы переодевались, я, на всякий случай, попотчевал дедулю малой целительской печатью. И пусть ноги он до крови не стер, купание в ледяной речушке может никому из нас на пользу не пойти. Для этого я и использую печати заранее, чтобы никто из нас не простудился. Лучше заранее перебдеть, чем недобдеть.

Дедуля разделся первым, сложил, что влезло, в рюкзак, что не влезло увязал в небольшой тюк и с поднятыми над головой руками вошел в тихую и тёмную воду Пескоройки.

— Ну, как водичка? — представив ощущения осенней стылой воды, спросил я, передёрнув плечами. По голой коже тут же пробежали крупные мурашки — ночная прохлада тоже не прибавляла приятных ощущений.

— Как парное молоко! — удивленно воскликнул мой старик, заходя всё глубже в воду. — Тут греться можно, Ром!

Я, не поверив, подошел к воде и опустил в нее одну ногу. Вода действительно оказалась тёплой! Намного теплее, чем окружающий воздух! Как такое могло быть, я не понимал. Может быть днём так прогрелась на солнце? Но это же не озеро, а река…

Дед уже пресек добрую половину речушки, только один раз погрузившись в воду с головой. Похоже, что это было самое глубокое место — дальше дно начало постепенно повышаться: по горло, по грудь, по пояс…

Я, недолго думая, шагнул в воду, стараясь нагнать убежавшего вперед старика. Водичка действительно приятно согревала тело после промозглого холодного тумана. Так что форсирование Пескоройки вышло довольно приятным времяпрепровождением. Да еще и пот с грязью с себя смыли.

Выбравшись на пологий песчаный пляж, который в своё время, видимо и дал название этой приятной во всех смыслах речушке — Пескоройка, мы наскоро оделись. По нормальному, как и положено, а не сикось-накось и шиворот-навыворот, посчитав, что с «магией лешего» мы успешно справились.

С пляжа уже можно было реально рассмотреть старое кладбище, сплошь заросшее высокими корабельными соснами. Отсюда было прекрасно видно монументальные надгробные памятники, склепы и многочисленные кресты, выполненные в основном из камня. На обычное деревенское кладбище было не очень-то похоже. На первый взгляд, солидное такое место упокоения, как на европейских «за̀мковых» погостах. Здесь явно не сиволапых крестьян хоронили. Но откуда такому шикарному могильнику здесь взяться?

И еще один вопрос не давал мне покоя — почему сбоит моё магическое зрение? Раньше я за собой такого не замечал. Я прикладывался к этой способности и так, и этак, но ничего путного так и не вышло. Сплошной зихер перед глазами — рябь крупная, словно у телевизора, который сигнал потерял. О чём я и сообщил деду.

— Странно… — выдавил Иван. — Не простое, видать, это место. Может, ну его ко всем чертям,