– Для чего? – мрачно спросил Габриэль, изо всех сил пытаясь держать извивающееся создание на расстоянии вытянутой руки. – Для воскресного перекуса?

– Должна признаться, что нет! – Саманта отогнала от него собаку. Услышав тихое воркование, которое за этим последовало, он сделал вывод, что она подхватила этого маленького монстра на руки. – Он шовшем не перекус, правда? Не наш масенький симпатичненький приятель.

Бессильно упав на подушки, Габриэль недоверчиво покачал головой. Кто бы мог подумать, что его медсестра со столь ядовитым язычком может бормотать такую бессмыслицу? По крайней мере, ему не придется смотреть, как она чешет пузо этому извивающемуся созданию или, что еще хуже, трется с ним носами. Чувство, кипятком взбурлившее в нем, было ему так незнакомо, что ему потребовалась целая минута, чтобы определить его. Он ревновал! Ревновал к какой–то паршивой дворняжке с грубым мехом и дыханием трупа трехдневной давности.

– Осторожнее там, – предупредил Габриэль, поскольку сюсюканье и звуки поцелуев все продолжались. – Он может заразить вас блохами. Или французским сифилисом, – последнее он пробормотал про себя.

– Вам не нужно волноваться о блохах. Я попросила Питера и Филиппа выкупать его во дворе в одном из старых корыт Мэг.

– Где он и должен оставаться, пока это от меня зависит.

– Но тогда вы были бы лишены его компании. Когда я была маленькой девочкой, мы одно время жили по соседству со старым джентльменом, который терял зрение. И он держал маленького терьера, который был ему постоянным спутником. Когда лакеи сопровождали его на прогулке, терьер всегда бежал вперед на своем поводке, украшенном драгоценными камнями, и обводил своего хозяина вокруг неровных булыжников и грязных луж. Если горячий уголь выпадет из очага на ковер, то собака залает, вызывая по тревоге слуг. – И словно в ответ, щенок на ее руках пронзительно залаял.

Габриэль вздрогнул.

– Какой дьявольский ум. Хотя я думаю, что сгореть в собственной постели может оказаться и предпочтительней. Ваш бедный сосед, в конце концов, еще и оглох, а не только ослеп?

– Да будет вам известно, что та собака была для старика хорошим другом и компаньоном до самого дня его смерти. Его лакей сказал нашей служанке, что после того, как они предали его земле, бедный пес проводил целые дни, сидя у семейного склепа и ожидая возвращения своего любимого хозяина. – Ее голос на минуту приглушился, словно она уткнулась своим сочным ртом в собачий мех. – Разве это не самая трогательная история, которую вы когда–либо слышали?

Габриэля очень заинтересовал тот факт, что семья Саманты была достаточно богата, чтобы пользоваться услугами служанки. Но когда он услышал ее шмыганье носом и звук нащупывания в кармане юбки носового платка, то понял, что проиграл. Он терял всякую способность к обороне всякий раз, когда его чувствительная медсестра становилась сентиментальной.

Он вздохнул.

– Если вы настаиваете, что у меня должна быть собака, это могла бы быть, по крайней мере, настоящая собака. Ирландский волкодав или мастифф, например?

– Они слишком неповоротливы. А этот маленький товарищ сможет следовать за вами куда угодно. И где угодно, – добавила она и в подтверждение своих слов посадила лохматое существо обратно на колени Габриэлю.

Тот унюхал в собачьей шерсти лимонную сладость, что подтвердило его подозрение, что лакеи купали собаку в любимых духах Саманты. Животное вырвалось у него из рук и запрыгало к изножью кровати. Издавая утробный рык, оно начало грызть пальцы ног Габриэля через ватное одеяло. Габриэль, показывая зубы, зарычал на собаку в ответ.

– Как бы вы хотели его назвать? – спросила Саманта.

– Ни одно из подходящих слов нельзя повторить при леди, – сказал он, вытаскивая большой палец ноги из собачьей пасти.

– А он очень упорный малыш, – заметила она, наблюдая, как собака шлепается на пол. Ощущая, что пес потащил за собой его одеяло, Габриэль сделал яростный рывок, чтобы схватить его. Еще несколько дюймов, и мисс Викершем обнаружит шокирующее последствие его сна и своего воркования.

– Он ужасно упрям и несговорчив, – согласился Габриэль. – Непрошибаемо упрямый. Абсолютно глухой к уговорам и урезониванию. Пойдет только так, как он хочет, даже если это означает попирать потребности и желания тех, кто попадается ему на пути. Думаю, я хотел бы назвать его … – губы Габриэля изогнулись в улыбку, смакуя многозначительную паузу, – Сэм.

* * *

Но в ближайшие дни у Габриэля оказалось полно возможностей называть пса как угодно, кроме имени. Вместо того чтобы нестись вперед и помогать обходить препятствия и потенциальные опасности, это проклятое создание, по всей видимости, наслаждалось тем, что бегало вокруг него кругами, вертелось ужом у него между ног и выбивало из его руки трость. Если бы у его медсестры были еще какие–то мотивы, кроме одержимости бесконечно его раздражать, он бы заподозрил ее в попытке подстроить ему смертоубийственное падение.

Но, во всяком случае, никто не мог обвинить ее в преувеличении. Собака действительно была ему постоянным компаньоном. В какое бы место дома Габриэль ни пошел, везде за ним следовало нетерпеливое пыхтение и громкое щелканье когтей по паркету и мраморным полам. Лакею больше не приходилось волноваться об уборке столовой после того, как Габриэль заканчивал есть. Сэм садился под стул своего хозяина и ловил своей разинутой пастью каждый выпавший кусочек до того, как тот падал на пол. Когда Габриэль ложился на подушки, собираясь спать, он находил их уже занятыми теплым, пушистым шаром.

Если собака не пыхтела ему в шею, то храпела ему в ухо. Когда Габриэль уставал слушать его пыхтение и возню, то стягивал одеяло с кровати и брел спать в гостиную.

Однажды утром он проснулся и обнаружил, что собака исчезла. Но с ней исчез и один из его гессенских сапог, самой лучшей пары.

Габриэль спустился вниз по лестнице, ощупывая тростью каждую ступеньку. По правде говоря, он очень гордился своим достижениями в работе с тростью и умирал от желания похвастаться своим мастерством перед Самантой. Но элегантная трость не смогла помешать ему наступить в теплую лужу у подножия лестницы.

Он поджал ногу в одном чулке, изо всех сил пытаясь найти еще хоть одно объяснение произошедшему, кроме очевидного. Откинув голову назад, он проревел:

– Сэм! – во всю силу своих легких.

Собака и медсестра вдвоем явились на его зов. Пес трижды обежал вокруг него и звучно шлепнулся на его сухую ногу, а Саманта воскликнула:

– О, Боже! Мне так жаль! Филипп должен был вывести его на прогулку в сад сегодня утром. Или это должен был сделать Питер?

Стряхнув собаку с ноги, Габриэль двинулся на звук ее голоса, оставляя промокшей ногой влажные следы.

– Меня не волнует, даже если сам архиепископ должен был приехать из Лондона и вывести на улицу эту маленькую бестию. Я больше ни минуты не потерплю, чтобы он крутился под ногами. Особенно под моими ногами! – Он ткнул пальцем в направлении, как он надеялся, двери, хотя и подозревал, что это была только передняя. – Чтобы духу его не было в моем доме!