– Вероникой Игоревной. Скворцовой.

Пассажирка снова тяжело вздохнула и продолжила тихим голосом:

– Понимаете… А в последующие пять лет, к 2029-му, нужно достичь показателя средней продолжительности жизни в 82 года.

Мы молча смотрели на похорошевшую вечернюю Москву на стремительно стареющих россиян, стоящих в пробке на набережной вокруг нас.

– Элементарно. Осуществимо, – заявил я неестественно бодрым голосом.

– И как бы вы взялись за это дело?.. В Кемерово, если не путаю, средняя продолжительность около 60 лет. Первое место в России по ВИЧ, по раковым заболеваниям… Но цель министр поставила. Мы в растерянности… А вы говорите – элементарно? Я вас слушаю, вдруг мне вам должность надо приготовить…

Я взял паузу, добился гробовой тишины в зале и начал излагать:

– Берёте тяжёлый бомбардировщик. Летите к Японии. Разбрасываете российские паспорта, пустые бланки. Пусть заполняют сами, в их закорючках не разобраться… Потом просто считаете, сколько сбросили паспортов, берёте калькулятор…

– Я поняла. Можете не продолжать. Идея отличная. Как говорит мой сын… Как же он говорит в таких ситуациях…

– «Ору»?

– Точно! Ору! Вы главное никому эту вашу идею не озвучивайте, а то нам министр может скорректировать задачу. Умоляю, ни-ко-му.

* * *

– Яшенька, повторим числа, – бабушка вещала поставленным контральто, внук же выглядел совершенно подавленным и уставшим: видимо, урок начался задолго до того, как я их посадил к себе.

– Ван, ту, сри…

– Яшенька, three, three, – старалась бабушка, – Через зубы, Яшенька, воздушно, three!..

– Сри, сри, – бубнил внук, глядя на беззаботно гуляющих прохожих.

– Three, three, через зубы, Яшенька, three! – мягко настаивала бабушка голосом Илоны Давыдовой, – как мы с тобой учили? Three, three!

– Сри, сри, сри-сри-сри, – срывался на галоп Яша, любуясь мальчишками с шарфами ЦСКА, кричащими что-то по дороге на стадион: – Сри-сри-сри…

Внезапно бабушка взорвалась:

– Да не сри через зубы!..

* * *

– Я дочку решила назвать Стефанидой. А если будет мальчик, я не знаю, как назвать…

Пассажирка в положении тараторила, не переставая.

– Назовите Стефаном.

– Да вы что! Жуткое же имя. Стефан. Его же в школе дразнить будут!..

* * *

Высадил пассажира у потёмкинской лестницы Зэ Сити оф Москоу и немедленно получил заказ оттуда же.

– Вы уже подъехали? – пассажирка позвонила мне сразу же, как только я отметился «на месте», а отметился я сразу же после получения заказа, ведь я и был уже на месте.

– Да, я на месте, и вы легко найдёте меня, я единственный с исправно работающим лайтбоксом на крыше! – В этот момент замечаю девушку, спускающуюся по лестнице и разговаривающую по телефону: – Это вы в демоническом пальто спускаетесь? Чуть правее, вот же я.

– Нет, я ещё внутри здания и я без пальто, вы шутите? Такая жара. На ком вы там пальто высмотреть умудрились? Это наверняка было не пальто, а обычный двубортный пиджак, типа как у Пол Смит. Тут вся башня их носит, просто ужас. Ждите, я бегу. Я в платье. В летнем. Сейчас увидите.

Через двенадцать минут по ступеням сбежала барышня в самом настоящем платье.

– Почему у вас такие цены ужасно высокие?! До Европейского восемьсот двадцать это в полтора раза больше, чем обычно. Я туда езжу раза три в неделю и знаю, сколько обычно стоит!

В этот момент я мрачно разглядывал предстоящий путь в навигаторе: Дорогомиловская стояла колом из-за ремонта и, видимо, та багровая пробка и увеличила цену поездки…

– Мне пораньше надо в тэцэ, я иначе не успею выбрать всё, что надо! – продолжала тараторить пассажирка.

– Глядите, я могу высадить вас на набережной у Рэдиссона. Там нет пробки, мы доедем туда вдвое быстрее. Вам пробежать там пять минут через площадь. Как раз прохожие оценят летнее платье. Я тоже тайно оценю. И в пробку не попаду заодно…

Девушка обняла спинку сиденья перед собой, уткнувшись щекой в подголовник, посмотрела на меня внимательно и ответила тихо и вкрадчиво:

– Господи, ну почему мне так редко попадаются толковые водители? Едем к Рэдиссон Чеченской!

* * *

– На гарнир что будем?

Строгая дама на раздаче столовой офиса класса А обслуживает небольшую очередь из клерчат-финансистов, сплошь в смешных деловых костюмах, вперемежку с татуированными хипстерами-айтишниками.

– Пюре, пожалуйста.

Специальным черпаком на тарелку выкладывается порция картофельного пюре, а финальным вздрогнувшим движением инструмента ей придаётся восхитительная волнообразная форма.

– На горячее что будем? – дама не хамит, но держит в темпе: мол, соображай быстрее.

– Вот те котлеты…

– Раундмиты. «Балтийские раундмиты с сыром», – замечает строгим тоном женщина в белом халате, откладывая в сторону черпак для пюре и хватая щипцы для котлет. Видно, что её уже достали эти небрежности с терминологией.

– Раундмиты и пюре! – объявляет она как конферансье, протягивая мне тарелку и, не дожидаясь слов благодарности, передвигается обратно к гарнирам, где её ожидает бизнес-аналитик с эйрподом в ухе.

– На гарнир что будем?

– Можно пожалуйста овощи тушёные по-тайски… Спасибо!

* * *

– Такси не пускаем!

Охранник на воротах жутковатой базы где-то на задворках улицы Верейской смотрит с презрением. По этой пыльной разбитой дороге ездят мусоровозы и бетономешалки – и тут вдруг Афродита.

А мне уже и не очень хочется на территорию. Во-первых, дикая грязь вокруг, а я только что намыл машину.

Во-вторых, заказ за наличку, а значит, может никто и не выйти, ни грязный, ни чистый – и поеду я оттуда порожняком, собрав пыль на кузов.

Ко мне бежит смешной дядечка лет шестидесяти. Джинсовая куртка, ботинки с острыми носами, в руках целлофановый пакет.

– Брат, на Говорова?

Садится на переднее сиденье, отодвигать назад отказывается: – И так очень удобно, брат.

– Как работа? Тяжёлая. Я знаю. Но бывает и тяжелее. Я сейчас на мусоровозе, брат. Думал, очень тяжелее. Нет, не очень. Просто тяжелее. Нормально. Ты откуда, брат?

Пассажир смотрит на мою карточку с фамилией.

– Самарканд? Дедушка? Ничего себе! А я бухарский! Ты Баходыра знаешь? У него самаркандское кафе на Можайке. Вот так едешь по Можайке – и вот тут кафе. Только вот так надо немного, потом сюда – и увидишь. Справа. На Можайке. Самаркандский плов делает. А жена его на кунцевском рынке, знаешь? Лепёшка почти как в Самарканде. Но не очень как в Самарканде, так ни у кого нет лепёшки, надо в Самарканд лететь, брат, за лепёшкой.

Я утвердительно киваю. За лепёшкой – только в Самарканд. А там – напротив обсерватории Улугбека… Земляк не унимается:

– Вот, брат, бери. Это тебе.

Он кладёт мне на колени свой пакет, пока мы стоим на светофоре. В пакете – пара кило фисташек.

– Очень тебя прошу, возьми. Знаешь, фисташка очень хорошая. Это из Ташкента, брат. Фура приехала, он всех угостил. Я тебя хочу очень угостить. Фисташка чуть-чуть солёная, знаешь? Возьми, брат,