Рождественские каникулы пришлись как раз вовремя. Мюриэль наконец-то может вставать попозже и валяться в постели после полудня. Она отсыпается. Остальное время она ухаживает за Гортензией, повторяет уроки, помогает готовить еду. Скучать некогда. К тому же Мирей предложила ей поработать в ресторане: три вечера и один раз в обед. И она уже решила, куда потратить заработанные деньги. На шмотки. С тех пор как она регулярно питается, она набрала немало лишних килограммов и теперь не лезет ни в одни штаны.

Всего пять часов вечера, а уже совсем темно. Людо шагает в такт с Корнелиусом, положив одну руку ему на шею, а другую на загривок Берты. Между ними он в безопасности. И его воображение может разгуливать на воле. Он один, его родителей взяли в плен враги, ему вместе с осликом Корнелиусом и собакой Бертой удалось ускользнуть, поэтому они идут уже много часов, и хорошо, что сейчас ночь, так их труднее заметить, но они должны быть осторожны и не шуметь, не кашлять, не чихать, не лаять, даже не пукать, для осла это вовсе не просто, но Корнелиус не простой осел, он все понимает, а потому сжимает ягодицы и сдерживает пуканье, он знает, что это опасно, можно разбудить плохих людей, это было бы ужасно, они бы взяли ружья и стали бы стрелять, чтобы их убить, такие они жестокие, вот, а сейчас они ужасно устали, даже у собаки язык болтается до самой земли, она может умереть от жажды, если так пойдет дальше, нужно найти воду, чтобы ее спасти, но никаких кранов больше нет, из-за войны, они закрыли все краны, но это не страшно, он найдет реку, но сначала им нужно передохнуть, это так выматывает – идти много часов, ага, вот заброшенный амбар, они смогут спрятаться внутри и поспать на соломе, но прежде чем спать, им нужно поесть, в животах у них начинает бурчать, так они голодны, но все классно, у них куча провизии, три огромных мешка орехов в повозке, они украли их в доме одной женщины, она умерла от холода, бедняжка, ее крыша сломалась, а когда они пришли к ней, было уже слишком поздно, они не смогли ее спасти…

Корнелиус остановился перед воротами гаража, и Марселина выгрузила из повозки три больших мешка с орехами. Расседлав его, она погладила шею своего ослика, прошептав ему на ухо: Спасибо, ты отлично потрудился, и спокойной ночи, дорогой Корнелиус. Он покачал головой, повернулся к Людо, слегка пихнул его, потеревшись, ткнулся мордой в Берту, проходя в свой загон, и расположился поспать.

Рассевшись вокруг кухонного стола, Гортензия и два Лю молотком колют орехи. Фердинанд, Ги, Марселина и Мюриэль их перебирают. Нельзя пропустить ни одной скорлупки, это очень важно. Когда они закончат с орехами, Марселина отвезет все на мельницу. Она надеется получить литров десять орехового масла. Людо подсчитывает: на один литр масла нужно около двух килограммов очищенных орехов, то есть килограммов шесть неочищенных. Имея в виду, что за один вечер они очистили… Ничего себе, такими темпами они и к Рождеству не управятся!

Они играют в «„да“ и „нет“ не говорите», колотя по скорлупе. Дети задают вопросы. Естественно, когда выпадает черед Гортензии отвечать, она каждый раз проигрывает. Они веселятся вовсю. А вот она начинает злиться. Симона делает им страшные глаза, не отрываясь от своей кучи орехов. Ей бы очень хотелось, чтобы они сменили игру, пока дело не обернулось худо.

– Мюриэль, тебе нравится твой новый дом?

– Очень даже.

– Фердинанд, а ты любишь пить сливовое вино?

– Конечно.

– Дед Ги, а ты много спишь по ночам?

– Не очень.

– Марселина, правда, Фердинанд очень милый?

– Правда.

– Симона, ты немножко очень старая?

– Мгм… совсем.

– Гортензия, тебе нравится, как мы готовим?

– Еще бы, конечно да!

Дети хохочут, Гортензия мечет молнии.

– Совершенно дурацкая игра. И вы не могли бы задавать вопросы поумнее, а? Можно подумать, вам доставляет удовольствие, когда я проигрываю. Просто в голове не укладывается!

Фердинанд решил зайти в ресторан. Поздороваться с Роланом. Вот уже некоторое время он не объявляется, не отвечает на звонки, не перезванивает, даже если ему оставляют сообщение на автоответчике. Когда он спрашивает у Мирей, как у того дела, она уклончиво отвечает: наверное, все в порядке, не знаю, позвоните ему, пусть сам скажет. Это его беспокоит.

Он толкает дверь, колокольчик тренькает. Никого. В кухне тишина. Остановившись у подножия лестницы, которая ведет в жилую часть, он зовет, ответа нет. Ладно, он решает пойти пропустить стаканчик, пока тот не вернется. Не мог же он уйти далеко, оставив дверь открытой. Выясняется, что Ролан сидит на террасе в кафе напротив. У Фердинанда глаза на лоб лезут: он курит сигарету, этот паршивец! Годами он пилил отца из-за одной-единственной трубки в день, а тут – сидит и курит сигарету! И пепельница на столе полным-полна! К тому же рядом с пепельницей стоит стакан белого вина. Разливного, естественно, у хозяина кафе напротив другого не бывает. Это становится по-настоящему забавно. Фердинанд движется через площадь к Ролану. Тот его не замечает, так как слишком занят: подстерегает женщину на высоких каблуках, которая приближается к его столику. Едва она поравнялась с ним, как спотыкается и падает. Он хочет помочь ей подняться, но та посылает его подальше и удаляется, ругаясь на чем свет стоит. Не трогай меня, козел, не то врежу по морде! Фердинанд усаживается рядом.

– А ничего палка, красивая. Но знаешь, рано или поздно ты доиграешься до несчастного случая…

– Кто бы говорил… Но откуда ты здесь взялся, пап? Я не заметил, как ты подъехал.

– Завернул с тобой поздороваться.

– Очень мило.

– Ты уже много дней не отвечаешь на звонки, я начал беспокоиться.

– Очень мило, что ты из-за меня беспокоишься.

– Это же нормально, парень.

Он прочищает горло.

– А вообще-то, как оно?

– Нормально, а что?

– Да просто. Значит, перешел на белое вино своего конкурента?

– Ну да.

– Оно ведь плохое, верно?

– Нет, оно отвратительное.

– Ага, и мне так казалось.

Все же они заказывают по паре стаканчиков каждый – исключительно ради добрососедских отношений, – затем, бросив хозяину: Пока, Паоло, до скорого! – возвращаются в ресторан. Там Ролан отправляется за бутылочкой белого шабли, приглашает Фердинанда присесть за столик, разливает по стаканам. Тут они наконец выдыхают: это вино хорошее, жизнь налаживается, черт-побери-ее-всю-совсем!

Фердинанд делится своими планами: он собирается добавить еще один пункт к своему завещанию. Если с ним что-то случится, ему бы хотелось, чтобы Ги, Марселина, Симона и Гортензия могли спокойно остаться жить на ферме, короче, он хочет предоставить им право пользования. Это же естественно, ты согласен, Ролан? Ролан находит это естественным, и он согласен. В любом случае он считает, что свою долю наследства уже получил в виде ресторана после смерти Генриетты. А что до фермы, то не хотелось бы говорить это отцу, чтобы не расстраивать, но она ему до лам-поч-ки. Хотя могут возникнуть кое-какие проблемы с Лионелем, так? Нет, не так, Фердинанд уже говорил с австралийцем по телефону, и у того нет никаких возражений. Правда, он так и сказал, Лионель? Foc ze farm[18]– вот дословно термины, которые он употребил, а потом перевел. Отлично, тогда все улажено. Теперь можно поговорить о другом.