— Поучительное зрелище!

— То ли еще будет!

— Тихо! — пьяно-весело крикнул Ебата, и зал смолк, сдержав чавканье и разговоры. — Дорогим гостям дорогой подарок от князя!

Шестеро слуг вкатили тележку на колесиках, на которой красовалась раскрашенная глиняная фигура, стоявшая на четвереньках.

— Какой странный зверь, — вполголоса сказала Рацван жене и дочери. — Смесь чешуйчатого козла и длинношерстного волка. Неужели нам и это нужно будет съесть?

Аргента вздохнула: битый час она смотрела на шляпку соленого гриба, словно тот был ядовитым, и не решалась отправить его в рот.

Ноги невиданного зверя оплетали змеи, приготовленные так искусно, что казались живыми. Чешую изображали виноградные маринованные листья. А вместо шерсти повар использовал полоски маринованной черемши. Глаза у зверя — половинки яйца, только желток и в том и в другом был красным. Рога — сахарные трубочки, закрученные в затейливые спирали. Уши — листы лопуха, вымоченные в сахарном сиропе. Вместо хвоста у зверя из заднего прохода торчал пучок свежей петрушки и укропа.

Как только все насладились диковинкой, слуга ударил топором по фигуре. Глина вместе с листьями, хвостом, глазами, рогами и ушами осыпалась на пол, и перед изумленными гостями предстал огромный баран, еще даже не освежеванный.

— Что за шутки?

В руках слуги оказался нож. Сидевшие рядом дамы инстинктивно отодвинулись, опасаясь, что свежая кровь запачкает платья. Но… Три надреза, и шкура легко отделилась от туши. Тонкий аромат приготовленного мяса распространился по залу.

— Да он же зажарен!

Бурные и продолжительные аплодисменты.

С оглядкой на господина.

Господин улыбался.

Аплодисменты продолжились.

Еще один точный надрез: из распоротого брюха в специально подставленное блюдо посыпались острые колбаски, лепешки жареного сыра и чесночные потрошка. Пир продолжился с новой силой.

Гости много пили, но наученные горьким опытом, не пьянели. По негласному закону того, кто упал лицом в еду, слуги моментально уносили из зала. Протрезветь такому бедолаге удавалось только после смерти. Дракула не терпел пьяного излишества: если не умеешь, не пей.

Вынесли и сладости: куличи «козонаки», калачи из слоеного теста с разнообразнейшими начинками «ынвыртитэ», плоские пирожки с мясом «паржоалэ», трансильванские галушки, клецки, пироги с сыром «брюй», сладкие ватрушки «пасча», блины с сыром, грибами и вареньем, «плацынды» с тыквой, творогом, яблоками или картофелем, творожники со сметаной «папанащи», десятки видов вареников и пудинги, обсыпанный пудрой розовый рахат-лукум, рецепт которого Дракула привез из турецкого плена.

Откинувшись в золоченом кресле, инкрустированным драгоценными камнями, Дракула наблюдал за происходящим. Цепко отмечал вампиров и оборотней. До поры все они были надежно скрыты хрупкой человеческой оболочкой. Ловкий кавалер, засмотревшийся на белую шею своей спутницы. Разбитная девица, чья ручка только что игриво вынырнула из-под стола. Пожилая матрона, прикрывающая кружевом морщинистую грудь. Молодцеватый мужчина с лихо закрученными усами. Князь чувствовал общее нетерпение, сдерживать которое с каждой минутой становилось все труднее.

Иногда он встречался с недоуменным взглядом Аргенты: отсутствие княгини Виорики, безусловно, заметили все, но никто не осмелился спросить о причине оного. Пустующее кресло рядом с Дракулой кричало о том, что в царственной семье давно нет ни супружеского благополучия, ни радости.

«Поняла ли мать, что ее дочь сбежала из замка?» — Дракула сам не заметил, как начал нервничать. Лгать Аргенте он не мог, Оставалось надеяться, что теща не успеет задать свой вопрос до того, как все случится.

— Послы турецкого султана, — как бы невзначай напомнил Ебата о государственном долге.

Дракула кивнул: мол, пускай впустят.

Самое время для потехи.

Их было трое. Двое совсем юных, с наивным пушком на гладких персиковых лицах, с щенячьим восторгом в глазах. Третьего Дракула знал. Лучшего подарка Мехмед II и не мог преподнести своему несговорчивому врагу.

Обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше.

Николо Макиавелли «Государь»

— Нас бросили! — пятнадцатилетний Влад с ненавистью смотрел, как уезжает его отец. Брат Раду засунул в рот кусок рахат-лукума и пожал плечами:

— Не бросили, а оставили в политических заложниках. Когда султан поймет, что отцу можно доверять, нас с почестями отпустят домой. Неужели тебе здесь не нравится?

Нравится ли ему? Влад вытер пот со лба: ежедневная жара и запах пота сводили с ума. Несмотря на то, что при дворе Мехмеда II были приняты омовения, ими пренебрегали почти все, кроме жен султана. Да и что толку, не успеешь вылезти из бассейна, как вновь покрываешься липкой испариной. От жирной и сладкой пищи постоянно болел живот, от вида моря Влада начинало укачивать. Он вообще не любил воду, предпочитая, чтобы под ногами была твердая земля, поросшая изумрудной травой. Травы здесь не было, одни розы — белые, красные, желтые, розовые. Они росли везде. Розы он тоже терпеть не мог. От шипа одной такой юный Дракула едва не лишился пальца: ранка загноилась, и придворному лекарю пришлось делать надрез, чтобы выдавить гной. С тех пор он обходил розовые сады стороной.

Быть политическим заложником то же самое, что и сидеть в тюрьме. За одним исключением — ты относительно свободен в своих передвижениях. Соглядатай — не в счет. К нему, в конце концов, можно и привыкнуть. Как Раду, например. На толстого одышливого турка он не обращал никакого внимания. Ему было безразлично присутствие надсмотрщика в те минуты, как он еще неумело, но зато с юношеской пылкостью ласкал прекрасную рабыню, великодушно подаренную султаном.

Другое дело — Влад. Навязанную несвободу он ощущал особенно остро, словно судьба лишила его чего-то главного, а может быть, и самого ценного в жизни. Впрочем, все могло быть иначе, если бы не одно обстоятельство…

Когда они только прибыли с отцом в столицу Османской империи, то Влад II сразу предупредил сыновей про гарем султана.

— Это женская территория, и ни один мужчина, кроме султана и евнухов не может здесь появляться. Проявите любопытство — в лучшем случае лишитесь головы.

— А в худшем?

— В худшем — мужского достоинства.

Жен султана, правда, закутанных в чадру, младший Влад Дракула и Раду вскоре увидели. Ни одна не произвела на юношей впечатления: смотреть не на что — одни тряпки. То ли дело простые наложницы и танцовщицы — тут все на виду, да и каждую можно пощупать! Да и танец живота чего стоит!

Отец только посмеивался, наблюдая, как взрослеют его мальчики. Ни он, ни сыновья не знали о другой стороне султанского сераля. Женщины нужны лишь для услаждения взора и воспроизведения потомства, истинную же силу мужчине придает любовь с себе подобными. Юные мальчики — вот удел настоящего мужчины. Валашский князь уехал, так и не познав на практике данную истину. Да и кто бы в здравом уме решился ему предложить? Владу и Раду еще предстояло узнать прелести мужской любви.