— Я сказал, что поговорю с твоей мамой, — медленно повторил Роман Андреевич.

— Не о чем с ней говорить! Я много раз с ней разговаривала, просила ее не пить! Она обещала. И что? Пьет еще больше! Она врет, все время врет! — Всхлипывая, Аня вытирала щеки тыльной стороной ладони. — Пожалуйста, забери нас с Женей к себе, прямо сейчас!

Роман Андреевич упрямо мотнул головой:

— Не могу.

Слезы высохли, лицо Ани застыло, в глазах сверкнул обжигающий холод.

— Аня, хорошая моя, я все вижу и понимаю, я тоже страдаю из-за всего этого, очень страдаю… — Дедушка тяжело вздохнул. — Девочка моя, я знаю, что тебе нелегко, знаю, что ты уже взрослая. Ты даже не представляешь, насколько ты взрослее своих ровесниц. Ты серьезно относишься к жизни. Постарайся понять, что я не имею на вас с Женькой никаких прав. — Он хотел дотронуться до ее плеча, но внучка отстранилась, и рука Романа Андреевича повисла в воздухе.

Некоторое время Аня пристально смотрела на него, а потом тихо произнесла:

— Значит, не заберешь?

Девочка снова сдвинула белесые бровки.

— Нет. — Дед Рома мотнул головой.

Повисла тишина, и ему вдруг показалось, что перед ним сидит не двенадцатилетняя девочка, а уже взрослая женщина. Внезапно Аня заговорила странным незнакомым голосом — будто это был не человек, а робот.

— Я не буду с ними жить. Заберу Женю, и мы уедем.

— Уедете?

Она кивнула.

— Куда же вы уедете? — с болью в сердце спросил Роман Андреевич, вспомнив, что такой же голос был у совсем юной Инночки, когда она твердила о том, что уедет к Саше… Уже после того, как письма от него перестали приходить.

— Этого я пока что не решила. У меня еще есть время подумать. До тех пор когда получу паспорт.

— Паспорт? — Роман Андреевич вытаращил глаза на внучку. — Тебе ж еще почти три года ждать…

— Ничего, — холодно произнесла Аня, — подожду.

Ужинали они молча.

Ночью Роман Андреевич долго ворочался, обдумывая разговор с внучкой. И так его повернет, и эдак. Но, как ни поворачивай, девочка должна жить с матерью. А с Инной он обязательно еще раз побеседует.

Роман Андреевич уснул на рассвете, но вопросы, роившиеся в его голове, будто назойливые пчелы, прерывали сон, не давая ни минуты покоя. Что он сделал не так? Почему Валя его разлюбила? Ведь он из кожи вон лез, чтобы ей угодить. Чему он не смог научить дочку? Ведь старался, чтобы у нее все было. Что проглядел? Конечно, он не все видел — он мужчина и иногда просто не может видеть то, что нужно девочке. Он был примерным отцом, женщин после смерти Валюшки не знал. О том, чтобы привести Инночке мачеху, даже подумать не мог. И что получилось? Страдают невинные дети. Роман Андреевич открыл глаза, посмотрел в окно и прошептал:

— Валечка, родная, как же мне тяжко без тебя… Не знаю, что делать, совсем запутался. Подскажи, любимая…

Но любимая молчала… Да и любила ли она его?.. Наверное, любила. Но, главное, его сердце любит и, пока стучит, будет ее любить. Роман Андреевич смахнул слезу, шмыгнул носом и вскоре забылся тяжелым предрассветным сном, прижимая руку к груди — болело сердце…

Мама позвонила в воскресенье вечером. Она была трезвой. С Аней разговаривала так, будто ничего не случилось. Рано утром в понедельник девочка отправилась в школу, а вечером приехал дедушка. Они с мамой закрылись в кухне и о чем-то долго разговаривали. Аня надеялась, что о ней и о Женьке, что дедушка Рома все-таки их заберет. Она сидела на диване с братом и ждала… И вдруг услышала:

— Анютка, провожай меня, мне пора.

Внутри у девочки похолодело. Она вскочила с дивана и бросилась в коридор.

— Деда! — Аня не сводила с Романа Андреевича широко распахнутых глаз. — Ты говорил с мамой, да?

Дед молчал, а мама сдвинула брови и грозно посмотрела на Аню:

— А у тебя самой что, языка нет? Почему деда подсылаешь?

— Инна, не начинай, — тихо попросил Роман Андреевич.

— Я начинаю? Это она начинает, — фыркнула Инна. — Вот что я тебе скажу, моя дорогая. — Она помахала указательным пальцем. — Свои бестолковые желания засунь куда подальше, а то я сама это сделаю! Вот тебе мое решение: будешь жить дома, в семье, с матерью, поняла?

— Дедушка… — Аня искала в глазах Романа Андреевича поддержку, но он отводил взгляд.

— Замолчи! — рявкнула Инна.

— Инна, перестань! — не выдержал Роман Андреевич.

— Знаешь, папа, ты мне в моем доме не указывай. Мы с тобой все обсудили, а дальше я уж как-нибудь сама!

Роман Андреевич тяжело вздохнул и снял куртку с вешалки.

— Деда, не оставляй нас! — крикнула Аня, и ответом ей был очередной тяжелый вздох, вырвавшийся из груди Романа Андреевича.

— Деда, я тоже уеду! — Девочка развернулась и пошла в комнату собирать вещи.

— Я тебе уеду! — гаркнула Инна.

— Мы вдвоем уедем! Вместе с Женей! Мы не будем с вами жить! Вы пьете! Вы страшные люди! — выпалила Аня, дрожа от злости.

— Так, папа, — звенел голос Инны, — давай, собирайся…

Аня распахнула дверцы шкафа, схватила Женькин свитерок и, захлебываясь слезами, выбежала в коридор:

— Дедушка, не уходи! Пожалуйста! Не…

Ее крик оборвала звонкая пощечина, и тут же повисла тишина, такая же звонкая. Эту тишину, будто нож, разрезал голос Ани:

— Я тебя ненавижу! Ненавижу!

— Анечка, что ты говоришь? — Роман Андреевич шагнул к внучке. — Так нельзя, она же твоя мать…

— Она мне никто! Никто! Ей наплевать на меня! — вопила Аня, и тут Инна схватила ее за все еще болевшее плечо и толкнула в сторону комнаты. Аня вскрикнула и ударила мать по руке.

— Ах ты, тварь! Ах ты… — Инна замахнулась, но Роман Андреевич перехватил ее руку и прижал дочку к стене. — Пусти меня! — Инна билась в его руках. — Пусти!

— Нет, так не пойдет. Это уже черт знает что.

То ли Роман Андреевич ослабил хватку, то ли разъяренная Инна оказалась сильнее, но мужчина неожиданно отлетел к противоположной стене коридора.

— Пошел во-о-он! — заорала дочь истошным голосом и распахнула настежь входную дверь. — Вон из моего дома! Во-он! — визжала Инна, топая ногами и тряся кулаками. — Ненавижу!

Аня глядела на деда. Она только сейчас поняла, что Женька уже захлебывается плачем. Она бросилась в комнату, взяла братишку на руки и снова выбежала в коридор. Дед Рома обувался.

— Не уходи, — выдохнула Аня, все еще надеясь, что ее мечта исполнится.

Роман Андреевич ничего не ответил и головы не поднял.

— Дедушка! — К горлу девочки подкатил ком.