И все же у меня такое необычное ощущение…

Кто сказал, что призраки не существуют?

Врачи? Психиатры?

Марк?

А вдруг можно призывать души мертвых? Или они сами могут вернуться? Вдруг – ну может ведь быть такое! – мама пытается что-то мне сказать?

Конечно, я не делюсь такими мыслями с Марком. Но, глядя в окно по дороге к полицейскому участку, я отчаянно хочу увидеть призрака, увидеть какой-нибудь знак.

Если мама пытается сообщить мне, что на самом деле произошло в день ее смерти, я буду слушать.

Я слишком долго пробыла здесь. Чем дольше я остаюсь, тем выше вероятность того, что кто-нибудь меня увидит.

Но я должна. Возможно, это мой единственный шанс.

Марк закрепляет автолюльку на заднем сиденье, и Анна садится в машину рядом с Эллой. Захлопнув дверцу, Марк опускает ладони на крышу автомобиля и погружается в раздумья. Его лицо скрыто от Анны, но я вижу его тревогу. Он беспокоится за Анну? Или за ребенка? Или, может, он волнуется вообще по какому-то другому поводу?

Он идет к дому. На соседнем крыльце все еще возится Роберт, притворяется, что переставляет горшки с цветами. Я чувствую, как во мне нарастает паника, хотя он и не может прикоснуться ко мне, даже увидеть меня не может. Марк и Роберт тихо говорят у забора, и я не знаю, долетают ли до Анны те обрывки их разговора, которые слышу я: «…еще скорбит… очень сложно… послеродовая депрессия…»

Я жду.

Они уезжают. Роберт оставляет в покое горшки и возвращается в дом.

Ну что ж, пора.

Мгновение спустя я проникаю в дом и оказываюсь в коридоре. На меня обрушиваются воспоминания – я даже не предполагала, что почувствую что-то подобное, вернувшись сюда.

Как я красила тут плинтусы и округлившийся живот мешал мне наклоняться. Как мы укладывали на ступенях пуховые одеяла, чтобы Анна могла скатиться вниз, как с горки, совсем еще кроха, и ты подбадривал ее, а я зажимала глаза ладонями.

Как мы играли в счастливую семью. Как мы скрывали то, что чувствовали на самом деле.

Как быстро меняется жизнь. Как легко уходит из нее счастье.

Выпивка. Крики. Скандалы.

От Анны я все это скрывала. По крайней мере, это я могла для нее сделать.

Я встряхиваюсь. Время для сентиментальности давно прошло, не стоит думать о прошлом.

Быстро и бесшумно я прохожу по дому, касание мое – легче пера. Я не оставляю следов, не оставляю отпечатков пальцев. Ничего. Я хочу посмотреть, какие бумаги отложила Анна. Мой ежедневник. Фотографии, по которым можно разгадать стоящую за ними историю, только если знать, чем все завершится. Я ищу ключ, по которому все смогут понять, почему мне пришлось умереть.

Но ничего не нахожу.

В кабинете я тщательно обыскиваю ящики, не обращая внимания на ностальгию, охватывающую меня все сильнее с каждой безделушкой, каждой записной книжкой, которую беру в руки. Говорят, в могилу ты ничего с собой не заберешь. Помню, Анна когда-то готовила в школе доклад по истории Древнего Египта, посвященный «погребальным предметам», призванным облегчить переход умершего в посмертие. Она тогда неделями рисовала свою собственную пирамиду с саркофагом и личными драгоценностями, которые взяла бы в мир иной. Ее плеер с полным музыкальным набором. Чипсы – шесть упаковок. Твой и мой портреты, которые она сама бы нарисовала. Любимый шарф, чтобы не замерзнуть. Я улыбаюсь, вспоминая ее проект, и думаю – а что я взяла бы с собой, если бы у меня была такая возможность? Что облегчило бы мое посмертие?

Ключа тут нет. Ни в сумках под вешалкой, ни в ящиках комода в коридоре, где скапливается всякий хлам.

Что же Анна с ним сделала?

Мюррей

– Я нашла ежедневник моей матери за прошлый год. – Анна вручила Мюррею толстую книжицу формата А4. – Подумала, это поможет восстановить порядок ее действий.

Они опять сидят на кухоньке по ту сторону стойки дежурного в участке в Лоуэр-Мидс, где Мюррей говорил с Анной в прошлый раз. На этот раз она привела с собой своего парня, Марка, и вместе они рассказали об одном из самых странных происшествий, которые Мюррею только приходилось расследовать.

Марк Хеммингс, обладатель роскошной темной шевелюры, небрежно сдвинул очки на лоб и расселся, положив лодыжку правой ноги на колено левой и опустив руку на спинку стула, на котором устроилась Анна. Она, казалось, занимала в два раза меньше пространства, чем он, замерла на самом краешке сиденья, подавшись вперед, скрестив ноги и сложив руки в молитвенном жесте, будто тут была церковь, а не полицейский участок.

В ежедневнике обнаружились многочисленные листовки и визитки, вложенные между страниц, и, когда Маккензи распахнул книжицу, на стол выпала фотография.

– Простите, это я ее туда положила, чтобы она не помялась. – Анна потянулась за снимком. – Хотела вставить в рамку.

– Это ваша мать?

– Да, в желтом платье. А вторая девушка – мамина подруга, Алисия. Она умерла от астмы в тридцать три года. Ее дочь Лора – мамина крестница.

Мюррей вспомнил записи констебля Вудварта: «Лора Барнс, крестница». Девушки – совсем еще девчушки на самом-то деле – сидели на летней площадке паба, переплетя руки так, что казалось, будто тело одной – всего лишь продолжение другой. Они смеялись, а на заднем плане был виден молодой человек, восхищенно глазевший на красавиц. На здании паба Маккензи заметил вывеску: лошади, запряженные в телегу.

– Странное место для отпуска – дальше от моря вообще забраться нельзя, но мама сказала, что они отлично провели там время.

– Очень красивая фотография. А вы никогда не видели родителей Анны, мистер Хеммингс?

– К сожалению, нет. Они оба умерли до того, как мы с Анной познакомились. Собственно, именно их смерть и стала причиной нашей с Анной встречи.

Марк и Анна не сговариваясь посмотрели на свою дочь. Если бы семью Анны не постигла такая трагедия, ребенок, видимо, и не появился бы на свет, подумал Мюррей.

– Я поговорю с нашим криминалистом насчет кролика, но без возможности осмотреть место…

– Простите. Мы не подумали. – Анна покосилась на своего парня.

– В следующий раз я просто оставлю кролика на пороге, ладно? – Марк говорил спокойно, но по ноткам в его голосе становилось понятно, что эту тему Анна поднимает уже не впервые. – Вот мухам раздолье будет, а?

– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками Маккензи. – Я передал открытку на экспертизу, наши криминалисты проверят наличие отпечатков пальцев и ДНК, проанализируют почтовый штемпель, чтобы мы понимали, откуда именно открытку отправили. А я просмотрю этот ежедневник, спасибо, что принесли его.