Как хотелось ей их увидеть!

Но теперешняя свобода родных ей казалась убогой:

Выживать, а не жить – что может быть хуже!

И письмо причинило ей боль.

В нем было полно умолчаний,

Говоривших о том, что она – в стороне.

Бабушка даже не стала вникать в эти вести.

Она уловила только одно —

Фальшивые документы и бегство.

Они скоро умрут! – объявила она.

Ты свихнулась! – вскричал раздраженный дед.

Девушка очутилась меж двух огней.

Упросив деда выйти из комнаты,

Она попыталась унять старуху,

Но та продолжала выкрикивать мрачные пророчества:

Все они скоро погибнут!

И мы все скоро умрем!

Шарлотта ласково утешает ее —

Так утешают ребенка, увидавшего страшный сон:

Все будет прекрасно… теперь им ничто не грозит.

Но старуха ее не слышит, не хочет слышать:

Смерть бродит вокруг! Смотрите: она повсюду!

И лучше нам умереть, пока она к нам не пришла!

Бессвязно бормочет еще несколько фраз

И неожиданно утихает.

Безумие нахлынуло и ушло,

Его хаотичные ритмы непредсказуемы.

Утомленная этим взрывом, бабушка вдруг засыпает.

Лишь спасительный сон ограждает ее от самой себя.

Через пару недель придет еще несколько писем,

Но и этой связи с родными скоро придет конец.

На дворе уже тысяча девятьсот сороковой,

И почти полгода назад Франция тоже вступила в войну.

А в Ницце все затаились и молча следят друг за другом.

Внезапно Шарлотте почудились странные звуки в ванной.

Она бросилась посмотреть, что там происходит,

Но бабушка заперлась на ключ.

Шарлотта барабанила в дверь, умоляя ее открыть, —

В ответ никакой реакции,

Только хриплые стоны,

Прерывистые… стихающие…

Шарлотта отчаянно вскрикнула,

Из последних сил выбила дверь.

Старуха висела в петле.

Внучка еле успела ее спасти.

Она вцепилась в тело, они обе рухнули на пол,

И тут появился дед.

Как всегда, первым делом начал кричать:

Что ты натворила?!

Ты не имеешь права!

Ты не должна покидать нас вот так!

А ты, Шарлотта, куда смотрела?

Чем ты занималась?

С ума ты сошла – оставить ее одну!

Если она умрет, в этом будет твоя вина!

Тебе ничего невозможно доверить, ты идиотка!

Шарлотта не слушала обвинений деда,

Первым делом ей было нужно уложить бабушку на кровать.

Та внезапно пришла в себя, приподнялась,

Провела рукою по шее.

След удушения выглядел страшно —

Борозда багрового цвета.

Теперь этот жуткий цвет превращался в иссиня-черный.

Бабушка побрела к себе в комнату,

Отталкивая Шарлотту, хотевшую ей помочь.

Почему ты мне не дала умереть? – спросила она у внучки.

Шарлотта пробормотала, рыдая:

У меня только ты и осталась!

Целыми днями Шарлотта ухаживала за бабушкой,

Ни на минуту не оставляя ее одну.

Распахивала ставни в комнате,

Описывала ей небосвод, красоту небосвода:

Смотри, какой чистый, лазурный цвет!

Да, отвечала старуха

И любовалась небом, деревьями и цветами,

Чудесными красками лета, приносящими радость.

Скоро мы будем с тобою гулять по берегу моря.

Обещай мне, что будем гулять! – заклинала Шарлотта.

Каждое ее слово целительно, словно бальзам, врачующий раны.

Они часами беседуют, не разнимая рук.

Ну а дед? Его возмущали эти «слюнявые» утешения.

Хватит с меня, надоело! – крикнул он как-то Шарлотте.

Она его не поняла.

Дед возбужденно шагал по комнате,

Не силах сдержать накипевшую ярость,

Да, именно ярость.

И вдруг обратился к внучке с неистовым монологом:

Довольно с меня этих самоубийств!

Я больше не в силах сносить их, ты слышишь?

Началось это с матери твоей бабушки:

Она ежедневно пыталась покончить с собой.

Каждый день, и так восемь лет кряду, ты представляешь?

А потом тот же самый кошмар с ее братцем:

Говорили, что он был несчастлив в браке,

Но я сразу увидел, что он попросту полоумный —

Ни с того ни с сего начинал хохотать, поди знай почему!

Твою бабушку все это очень печалило.

Кто-то верно сказал: в каждом доме свой псих…

Все же я его навещал – вплоть до дня,

Когда этот помешанный бросился в воду.

У него была дочь, она отравила себя вероналом,

Вероналом —

Без всякой серьезной причины.

А был еще дядя, не будем о нем забывать!

Да, у бабушки был еще дядя,

Этот выбросился из окна!

И ее сестра… и супруг сестры!

В общем, всех не упомнишь.

Семейка самоубийц.

У меня уже сил больше нет!

Понимаешь?

А недавно все то же с ее племянником,

Последним в семье. Ты не была с ним знакома.

Как еврей, он лишился работы в лаборатории

И покончил с собой…

Самоубийство… такого не пожелаешь врагу!

Бедняга, я хорошо его помню,

Он был такой симпатичный,

Ни разу ни на кого не повысил голоса.

Ну и вот вам: теперь он гниет на кладбище,

От него осталась лишь горстка костей.

…