– Отлично! – воскликнула Белла. – Ну и что же такого интересного вы наработали?

– А то, что этот самый Петр Васильевич по самые уши увяз… угадайте, в чем?

– Понятное дело в чем, – усмехнулся Григорий Александрович, – но это мы и без тебя знали…

– А вот и нет! Иванов увяз в… сливочном масле! Взял на реализацию на жиркомбинате масла на восемьдесят миллионов рублей, затем приблизительно на такую же сумму взял масла на Звонаревском молочном комбинате и по мере поступления денег развернулся вовсю: купил себе машину, телевизор… Я не понимаю таких людей, на что они рассчитывают?

– Вы – и не знаете? – Белла вздохнула и посмотрела на Савельева как на несмышленыша: вот она-то точно не понимала таких дилетантов, как Савельев. – Да вы копните его, я больше чем уверена, что у этого Иванова либо любовница, либо жена, либо кто-нибудь из родственников работает в администрации губернатора… Вам когда-нибудь приходилось слышать такое слово: коррупция?

– Белла, я поражаюсь тебе… Если честно, то я оставил эту информацию, так сказать, на десерт. Действительно, ты права, но только в администрации работают не жена или любовница, а сам Иванов… Такие дела. Причем он заведует отделом, занимающимся поддержкой малого предпринимательства.

– Тогда мне и вовсе все понятно. Иванов в администрации – свой человек. Он вроде бы находится в тени, а на самом деле держит в руках достаточное количество людей, при помощи которых и проворачивает свои делишки… Ну что ему стоит, скажем, выпросить для того же директора жиркомбината кредит? А тот ему – масло на реализацию… Но ведь служащим администрации запрещается заниматься бизнесом…

– Все правильно, – поддержал ее Савельев, – Иванов масло брал ДО ТОГО, как устроился в администрацию… В том-то все и дело.

– А чем же ему так насолил Снегин?

– Думаю, что с помощью Снегина кто-то в администрации узнал о том, что Иванов уже был дважды судим за мошенничество… Если предположить, что один из директоров, которые дали ему масло на реализацию, подал на него в суд, после чего Иванова решили привлечь к уголовной ответственности, то вот тут-то он и предложил себя в качестве провокатора. Такие вещи, к сожалению, у нас случаются… особенно если вспомнить недавнюю кампанию по борьбе с коррупцией…

– Так я и знала… – И Белла изложила Савельеву свой план по возвращению Снегину-младшему адвокатских гонораров.

– Да, пожалуй, только таким образом можно вытрясти из них эти миллионы, – согласился Савельев. – Они не станут пачкать свое имя ради семи-восьми миллионов, когда один только Джегнарадзе на прошлой неделе в арбитражном суде заработал порядка сорока «лимонов», выиграв дело электромеханического завода…

– Я слышал об этом, – заметил Григорий Александрович, – и еще подумал тогда, что если и я влипну в подобную историю, то тоже обращусь к Джегнарадзе, а вы мне тут такие вещи про него рассказываете…

– Мотай на ус, – сказал Савельев. – Интересно мне с вами, ребята, но только, ей-Богу, ума не приложу, за что и кто мог взорвать Лермана… Не верю я в ваш список… Ну взять хотя бы ту же Сосновскую. Согласен, за ней кто-то стоял, но зачем же убивать адвоката?

– Макс мог что-то узнать об этом человеке… Я имею в виду ее покровителя или ПОКРОВИТЕЛЕЙ.

– Возможно. Ну а что Снегин? Подумаешь: сливочное масло, подложенные деньги… Ничего особенного. Не те масштабы. Это мое мнение, во всяком случае…

– А Исханов? – спросила Белла. – Ведь кто-то убил его дочь, причем незадолго до того, как взорвали и Макса… Вы думаете, это тоже не ТЕ масштабы?

– А вот здесь стоит подумать, ну и, конечно, потрясти Ямщикова…

– Вы о нем еще не наводили справки?

– Деточка, давно мы с тобой не виделись? Несколько часов? Вот именно. У меня, помимо ваших дел, еще знаете сколько?!

– Можно себе представить. Но вы не станете возражать, если мы сами навестим Ямщикова? Мне вообще непонятно, как это он до сих пор на свободе…

– А вот я сейчас и узнаю… Хотя, если честно, – вдруг признался Савельев, – то я про Ямщикова как-то забыл… Закружился с другими делами. Подождите минутку, я сейчас позвоню… – Он встал и пошел в сторону таксофона, находящегося в двух шагах от скамейки, на которой сидели Белла и Григорий.

– Веселенькая у вас работа, – вздохнула Белла ему вслед и тоже поднялась со своего места. – А кому вы собираетесь звонить?

– Да Льву Данилычу, спрошу у него, взяли они Ямщикова или нет, а то зря поедете…

Из короткого разговора Савельева с Львом Данилычем, следователем прокуратуры, занимающимся как раз делом Исханова, Белла, подслушавшая весь разговор, поняла, что Ямщиков пропал. Дома его нет, на работе – тоже.

Они вернулись на скамейку к Пасечнику.

– Скрывается или уже мертвый, – предположила Белла и чуть не заплакала от досады. – Вот черт, а ведь он мог бы рассказать так много!

– С чего ты взяла? – вмешался Григорий Александрович. – И чего это у тебя глаза на мокром месте? Прекрати… Найдется твой Ямщиков…

– А я чувствую, что он уже мертвый.

– Когда почувствуешь, что мертвый я, скажи мне об этом, хорошо?

– Между прочим, я не шучу. Все это очень серьезно… И хватит обращаться со мной, как с маленькой девочкой… Кто у нас следующий в списке?

– Парсамян, – ответил Савельев. – Но им я тоже пока не занимался.

Белла отвернулась от него, тем самым выражая высшую форму презрения: спрашивается, зачем он тогда вообще пришел на встречу?

– Но адрес девицы хотя бы узнали?

– Ой, сейчас посмотрю… – И Савельев, похлопав себя по карманам, извлек маленький, но толстый замызганный блокнот, полистал его, послюнявив палец, и, наконец, причмокнул губами: – Вот! Нашел! Записывай… Луговая, 8, квартира 1, Цветкова Ирина Александровна.

– Да, правильно, ее так и звали – Ира… Спасибо. Вы извините меня, что таким дурацким образом выражаю свои эмоции, но меня можно понять: это у вас десятки разных дел, а у меня ведь – одно-единственное…

– Не скажи, Изабелла… Ты копаешь сейчас под кучу народа…

– Если бы еще знать, не напрасно ли это все… Хотя, признаюсь, мне просто не терпится помочь освобождению Снегина… Честное слово… У него такой чудесный сын… Я была бы просто счастлива, если бы и у меня был такой…

– Ты рассуждаешь, как женщина предпенсионного возраста. И что за голова у тебя, Белла!

Савельев ушел.

– А почему вы все время молчите? – спросила Белла Григория Александровича уже в машине. Они ехали на квартиру Ямщикова. – Это принципиально или вам просто нечего сказать?

– Пожалуй, второе.

– Улица Буровая, это далеко?

Поднимаясь на пятый этаж пятиэтажного панельного дома, находящегося в одном из самых тихих и живописных районов города, Белла поймала себя на мысли, что готова к тому, что не сегодня-завтра увидит Ямщикова мертвым. И это чувство с каждым шагом становилось все отчетливее и отчетливее. Никогда еще ее интуиция не работала так явно: Белла, ни разу в жизни не видевшая этого человека, словно чувствовала где-то рядом запах смерти…