– Похоже, что никого нет дома, как и говорил ваш друг Савельев…

Они позвонили несколько раз, но не услышали ни единого звука за дверью.

– Может, попытаться открыть, как у Сосновской, – предложила она Григорию Александровичу, – а вдруг здесь не заперто?

Но дверь в квартиру Ямщикова была заперта.

– А что, если попытаться проникнуть в квартиру через балкон соседей?

– Белла, ты соображаешь, что говоришь?

– А вы соображаете, сколько раз на день вы произносите эту неприятную для меня фразу? – возмутилась Белла. – Я прекрасно соображаю… Раю Исханову убили – я в этом больше чем уверена – из-за этого Ямщикова, а вы тут лимонничаете.

– А ты, оказывается, знакома с творчеством Достоевского?

– Если честно, я его прочитала предостаточно, но одно могу сказать с уверенностью: Достоевский – дальтоник…

– Это в каком же смысле?

– У него так же, как в книгах Платонова, все черно-белое… Люди питаются Бог знает чем, женщины постоянно ждут богатых женихов, сидят и чахнут в петербургских сырых и холодных квартирах, страдают, ведут пространные беседы и упиваются своим временным безденежным состоянием… Многие сходят с ума, посещают публичные дома и дожидаются наследства или вовсе пропивают украденные деньги в кабаках и игорных домах… Как будто русским людям больше делать нечего, только обливаться слезами и напиваться водкой… Очень узкий подход к менталитету…

– Белла, остановись… Ты вся дрожишь, словно осиновый лист. – Григорий Александрович попытался ее обнять, но Белла отстранилась от него и, подойдя к соседней двери, позвонила. – Что ты собираешься делать?

– Спрошу соседей, когда они в последний раз видели Ямщикова дома, вот и все.

На звонок вышел заспанный, дегенеративного вида мужчина в синих спортивных трико и полосатом красно-черном свитере. На вопрос, когда он в последний раз видел Ямщикова, мужчина ответил, что сегодня утром, когда тот входил в свою квартиру.

Когда за соседом закрылась дверь, Белла принялась изо всех сил колотить в дверь Ямщикова.

– Он дома, я уверена, что он дома… Просто прячется, вот и все. Думаете, он не знает о смерти Раи Исхановой? Все он знает… И я не верю, что милиция не в состоянии разыскать Ямщикова… ОНИ ЕГО ПРОСТО НЕ ИЩУТ. Так, у вас в машине есть топорик или что-нибудь еще? Необходимо срочно позвонить Савельеву и посоветоваться с ним… Мы передадим ему то, что сказал нам сосед, и, уверена, он приедет сюда с ордером на обыск или с чем-нибудь в этом роде…

– Белла, что с тобой происходит? Ну что с того, что мы найдем Ямщикова, что дальше-то?

– А то, что он скажет нам, КТО похитил дочку Исханова и почему… Уверена, он все знает…

Услышав на лестнице шаги, Белла замолчала. Тяжело дыша, она спряталась за Григория Александровича, чтобы прийти немного в себя и собраться с мыслями. Она понимала, что ведет себя несколько нервозно, но ничего поделать с собой не могла.

И вдруг Григорий Александрович упал. Белла закричала, но сухой щелчок заставил ее присесть, а потом и лечь… Затем раздалось еще несколько почти бесшумных выстрелов, от звука которых Белла почувствовала, как покрывается холодным потом. Ее затрясло. Она лежала на спине с закрытыми глазами и боялась пошевелиться. Она слышала шум удаляющихся шагов и воспринимала все, что сейчас происходило с ней, как нереальность.

Наконец она пошевелилась и поняла, что каким-то чудом осталась жива. И цела.

– Григорий Александрович, – Белла склонилась над ним и заглянула в его лицо. Он, казалось, спал. – Очнитесь… Что с вами?

Она встала, обошла его с другой стороны и увидела расплывающееся пятно крови на его плече…

* * *

– Савельев? Я говорю с Савельевым? – кричала она в трубку, находясь в квартире соседа-дегенерата и содрогаясь всем телом. – Николай, это вы? Боже, мне даже не верится… Мы сейчас на Буровой… Да-да, возле квартиры Ямщикова… Приезжайте скорее, на нас напали, стреляли… Пасечник ранен… Я жду… Все… – Она бросила трубку и прислонилась спиной к стене. В ушах шумело, а ноги казались ватными.

Савельев приехал спустя двадцать минут. Белла, которая не знала, как остановить кровотечение из плеча Пасечника, сидела возле него на полу и тихонько скулила.

– Он защищал меня… – рыдала она уже в машине, куда они погрузили не приходящего в сознание Григория Александровича. Лицо его стало бледным, а руки, как плети, свисали почти до самого пола фургона. – Но самое ужасное, что я не успела рассмотреть, КТО стрелял… Я сначала даже не поняла, что происходит… Послышался какой-то щелчок… А потом он начал оседать… Как вы думаете, это серьезное ранение?

Но Савельев вместо того, чтобы хоть как-то успокоить Беллу, вдруг грязно выругался и отвернулся к окну. Белла хотела ему ответить приблизительно в таком же тоне, благо, что она научилась ругаться в своем интернате еще и похлеще, но промолчала, понимая, что сейчас находится в полной зависимости от этого человека. Стоит ему только открыть кому-нибудь из своих людей ее имя, как все закончится. Ее лишат всего. Она не верила в справедливость, которая сама свалится с неба, и теперь, находясь возле Савельева, дрожала при мысли, что он как-то помешает ее перемещению в пространстве, что он будет диктовать ей свои условия, что вмешается в ее жизнь… Но только не так, как вмешался Пасечник, а ворвется, все круша и ломая на своем пути, и будет по-мужицки, без разбора и основываясь только на скудных фактах, которыми располагают прокуратура и милиция, искать убийцу Макса. И не найдет. И тогда Белла будет выставлена на посмешище… Над ней будут смеяться все: Вера Фишер, Лора Парсамян и все то окружение Макса, которое завидовало их счастью и при каждом удобном случае пыталось их рассорить… Они не поймут ее желания затаиться и считаться мертвой. А если и поймут, то все равно сделают вид, что не понимают.

* * *

После двух часов, проведенных ею в больнице, куда они с Савельевым довезли Григория Александровича, который так и не пришел в сознание, Белла вернулась на квартиру Пасечника, заперлась, задернула все шторы и закрыла все жалюзи, затем выпила чашку горячего чая и, свернувшись клубочком на диване под пледом, заснула. Сон пришел к ней лишь после того, как Белла полностью осознала, что Григорию Александровичу уже не грозит опасность, что из его плеча извлекли пулю и что он теперь пойдет на поправку. Во всяком случае, в этом убедил ее Савельев, который лично разговаривал с хирургом, прооперировавшим Пасечника.

– Иди ДОМОЙ, проспись, – сказал он ей на прощанье, – тебе надо хорошенько отдохнуть, а утром я заеду к тебе.

Но она спала не больше часа. Телефонный звонок заставил ее подскочить. Сердце колотилось в груди от страха. Что на этот раз?

– Это ты, маленькая дрянь? – услышала она все тот же женский голос, который изводил ее вот уже два дня и путал все мысли в голове. – Предлагаю тебе встретиться… Ты увидишь меня и все поймешь…