И вот первый микояновский довод: «Сталин ― исключительно вредная для страны фигура. Он сделал много таких вещей, которые привели к тяжелой затяжной войне». А генералу хочется, чтобы война была легкой, как, допустим, война Германии против Дании 9 апреля 1940 года, в ходе которой немцы потеряли 2 солдата убитыми и 10 ранеными (ИВМВ. Т.З.С.71), и скоротечной, как пятидневная война с Грузией в прошлом году. Увы, тогда так не получилось. Война действительно оказалось тяжелой и долгой, но, уважаемый,― неужели не заметил? ― ведь еще и победоносной. И вот для этого Сталин действительно «сделал много вещей».

Но Микоян упрям: «Мы совершенно не были готовы ни к какой войне!» Ну, как это ни к какой? Были же у нас и Наркомат обороны, и Генеральный штаб, и войска в двенадцати округах, и военная техника… И если бы на нас вероломно напала та же кровожадная Дания, мы разнесли бы ее в пух, может быть, даже с еще меньшими потерями, чем немцы.

А он опять: «Около 60 тысяч командиров репрессированы, из них только 9 % вернулись». Любезный, надо говорить внятно, четко. Это инвалиду Гражданской войны Радзинскому простительно невнятно брехать что вздумается, а вы же генерал, Герой, да и годы почти уже мафусаиловы. Что значить репрессированы ― расстреляны, посажены, сосланы? Ведь при желании и отставку, и увольнение можно отнести к репрессиям, что и делают ваши единомышленники.

Вот сейчас в стране 8 миллионов безработных. Разве это не жертвы путинских репрессий? И ведь какой масштаб! И дело доходит до самоубийств. О молодой стюардессе, по причине увольнения выбросившейся в окно, слышали? А потом ― ее мать… Как же не жертвы репрессий! Или нужны еще примеры?

Сиял на заре новой жизни, кто помнит, некто Волкого- нов, замначальника ПУРа. Так вот был он великим мыслителем, трижды доктором наук, генерал-полковником, а все-таки не позволял себе так врать, называл лишь 36 тысяч репрессированных, а тут всего-то генерал-майор, а хватил аж 60 тысяч. Не по чину брешешь, милостивый государь. На самом деле арестовано было тогда лишь около 8 тысяч. Это следует из давно известного доклада от 5 мая 1940 года начальника Главного управления кадров Красной Армии генерал-лейтенанта Е.А.Щаденко. Так вот, 8 и 60. Коэффициент вранья 7,5. Ну, генерал…

Но он неутомим, как истинный сын своего отца: «Сталин не принимал меры по подготовке отпора агрессору». А кто еще в 1931 году, за десять лет до войны, предупредил народ: «Мы отстали от передовых стран на 50―100 лет…» Прервемся: почему отстали? А потому именно, что веками страной правили вот эти самые дворяне, их благородия и величества, о которых вы вдруг так затосковали на исходе девятого десятка. Дальше: «Мы должны пробежать это расстояние в десять лет― иначе нас сомнут». И все было сделано, чтобы пробежать, и пробежали ― опять же под руководством тирана, погонявшего нас бичом.

Но вот интересные факты, имеющие прямое отношение к вопросу о «непринятии мер». Вы сами пишете, тов. Микоян, что нарком ВМФ адмирал Н.Г.Кузнецов приказом от 21 июня привел все флоты и флотилии в состояние боевой готовности, в результате чего в первый день войны наш флот встретил врага во всеоружии и не понес никаких потерь. Дальше вы пишете, что и «командующий Одесским военным округом генерал-полковник Я.Т.Черевиченко, не дожидаясь приказа из Москвы привел в полную боевую готовность все войска около 23 часов 21 июня». Тоже верно, только командующим был не Черевиченко (он командовал 9-й армией этого округа), а генерал-лейтенант Н.Е.Чибисов, впоследствии генерал- полковник, Герой Советского Союза. И тут результат был на лицо: немцам и румынам удалось захватить Бельцы только 7 июля, Кишинев ― 1б-го, Измаил ―19-го, Аккерман ― 28-го, а Тирасполь и вовсе ― лишь 8 августа, т. е. через полтора месяца после вторжения.

А вот что имело место в соседнем Киевском округе, как писал Маршал Советского Союза И.Х.Баграмян, тогда ― полковник, начальник Оперативного отдела штаба этого военного округа (вскоре ― Юго-Западного фронта) в книге «Так начиналась война» (М,1984): «Командующим армиями был отдан приказ занять небольшими подразделениями войск полевые позиции, подготовленные в предполье» (с.68). Примечательно и то, что писал генерал-полковник Л.М.Сандалов, в начале войны― полковник, начштаба 4-й армии Белорусского округа (вскоре ― Западного фронта) в книге «Пережитое» (М., 1966): «С мая 1941 года все стрелковые полки дивизий первого эшелона стали выделять по одному батальону, которые посменно 1–2 недели неотлучно находились на отведенном полку рубеже в полном боевом составе и занимались усовершенствованием оборонительных позиций» (с.71). С мая!.. А еще и генерал-полковник Н.М.Хлебников, тогда полковник, начальник артиллерии 27-й армии Прибалтийского военного округа (вскоре ― Северо-Западного фронта) в книге «Под грохот сотен батарей»: «Оборонительные сооружения близ границы, предназначенные для дивизий первого эшелона, были заняты небольшими дежурными подразделениями… К 20 июня полки бригады Полянского заняли и полностью оборудовали назначенные им районы обороны. По фронту участок каждого полка достигал 8 километров. Оборона строилась в два эшелона. Да и на других участках артиллерия была заранее выведена на огневые позиции» (с.116).

Итак, в боевую готовность были приведены весь флот, целый военный округ и еще в трех округах заранее принимались оборонительные меры. Есть основания полагать, что Сталин имел к этому некоторое отношение. А наши неудачи в первую пору войны объясняются не только определенной неготовностью и непринятием некоторых мер, а прежде всего просто большим превосходством немцев на направлении главного удара, где против полка, оборонявшего 8 километров границы, они бросали дивизию, а также ― выгоднейшим для них моментом внезапного начала агрессии и, конечно, двухлетним опытом современной войны. Между прочим, операция по захвату Дании и Норвегии имела кодовое название Veserubung ― «Учения на Везере». Да, они учились, тренировались, отрабатывали волчью хватку, готовясь к войне с нами.

И еще: «Около года Сталин получал донесения, что Гитлер готовится к войне. Знали даже точную дату нападения ― 22 июня». А он… Ну кто же мог знать точную дату да еще за год до нападения, если сам Гитлер несколько раз менял ее, пока не остановился на почти наполеоновской. И ведь информа- ция-то была обильна и разноречива, а источники ее― порой весьма сомнительны. Вспоминается мне министр железнодорожного транспорта Н.С.Конарев, с которым мы соседствовали на даче. Он тоже негодовал: «Сталина сам Черчилль предупреждал, а он не верил!» Я спрашивал: «Николай Семенович, а кто Черчилль-то?» ― «Как кто?» ― недоумевал старик. Я разъяснял: Черчилль всего двадцать лет тому назад был главным организатором интервенции в Советскую Россию. Он, как позже Горбачев и Новодворская, говорил: «Цель моей жизни ― уничтожение коммунизма». К тому же в те дни, когда писал Сталину, Англия уже год в одиночестве противостояла Германии, и Черчилль мог со дня на день ждать вторжения, а потому достопочтенный лорд был жизненно заинтересован стравить Германию и СССР. Можно было верить такому источнику? Конарев сопел и молчал. А разве можно было игнорировать тот факт, что Зорге был немцем и, как потом выяснилось, двойным агентом. Национальность ― это не выдумка мракобесов.