«Сталин даже запретил сбивать немецкие самолеты-разведчики, которые свободно летали над нашей территорией». Да, летали, но кто помнил присягу и хотел сбивать, тот сбивал. Например, Ю.Г. Кисловский в книге «От первого до последнего дня» свидетельствует: «11-я линейная застава в начале 1941 года сбила ружейно-пулеметным огнем 5 (пять) из 28 низко пролетавших над ней немецких самолетов. А один самолет этой группы был подбит и совершил вынужденную посадку в районе города Сувалки» (с.38). Ах, если бы в первом из этих самолетов за штурвалом оказался Горбачев, во втором ― Яковлев, в третьем ― Ельцин, в четвертом ― Собчак со своими учениками… Если бы так, то ведь мы сейчас опять были бы впереди планеты всей по всем пунктам!

Но вот немцы напали, и что? Да как же! «22 июня многие офицеры были в отпусках, гуляли». Правильно, было это, например, в Западном военном округе. Так что ж, Сталин или нарком обороны должны были следить за отпусками? Это дело командующего округом, в данном случае генерала Павлова, и его штаба, его заместителей. А Сталин тогда не был ни наркомом обороны, ни начальником Ставки, на Верховным Главнокомандующим.

А сам Сталин, что, тоже в отпуск ушел ― как Путин накануне нападения Грузии укатил в Пекин на Олимпиаду или как Медведев в этот день бороздил воды Енисея на теплоходе? Ну, это, говорит, всем известно, «Сталин не занимался делами, не работал несколько недель. Мой брат Серго, доктор исторических наук (Еще не Герой? ― S.6.), сейчас готовит книгу об отце, тоже подтверждает: несколько недель». Это, надо думать, недель пять-шесть? Конечно, конечно! Очень интересно…

А кто же на другой день, 23 июня, стал членом Ставки, а через две недели и возглавил ее, ― может, ваш батюшка Анастас Иванович? Кто 3 июля произнес по радио великую речь, призвав народ к борьбе за честь и независимость родины ― может, ваша матушка Ахшен Лазаревна? Кто 19 июля, т. е. на исходе четвертой недели войны стал наркомом обороны, — может, ваш братец Алеша? А 8 августа, как раз на шестой неделе, кто был назначен Верховным Главнокомандующим Красной Армии, ― может, именно доктор исторических наук Серго, воспитанник МИМО?

А еще, чтоб вы, Микояны, знали, за одну только первую неделю войны и только в служебном кабинете у Сталина состоялось 173 встречи, беседы, совещания с политическими, военными и хозяйственными руководителями страны. А ведь разного рода встречи и совещания могли происходить и на квартире у Сталина, и на даче, в ЦК, в Совнаркоме. Ваш родной батюшка побывал за эту неделю у Сталина в кабинете восемь раз.

Из этих дней особенно увлекателен и духовит рассказ генерала о 30 июня. Накануне, говорит, Сталин приезжал в Наркомат обороны и дал там взбучку наркому Тимошенко и начальнику Генштаба Жукову. Это действительно так. Да ведь и было за что! Связь с войсками нарушена, достоверных сведений о положении дел нет… А после этого, говорит, укатил на дачу и там лег на диван и «впал в прострацию». Это генерал пересказывает своего батюшку.

Тот рассказывал Г. Куманеву: «30 июня у меня в кабинете был Вознесенский. Около четырех часов звонят от Молотова, просят зайти. Идем. У Молотова были уже Маленков, Ворошилов и Берия». Вранье начинается: Ворошилов не мог быть, он с 27 июня по 1 июля находится на Западном фронте в районе Могилева.

«Вот, ― сказал Молотов, ― Лаврентий Павлович предлагает создать Комитет обороны и наделить его всей полнотой власти в стране.

Мы согласились. Решили, что возглавит его Сталин. Молотов, правда, сказал, что Сталин в такой прострации, что ничем не интересуется, потерял инициативу!!), на звонки не отвечает».

Это загадочно. Какая прострация? Как это ничем не интересуется и где-то выронил и потерял инициативу? Ведь всего несколько часов тому назад все они были свидетелями взбучки, что Сталин устроил Тимошенко и Жукову. И откуда Молотов мог знать, в каком состоянии именно теперь Сталин, если он на даче и не отвечает на звонки?

«Ни у кого из нас упадочного настроения не было» ― сказал Микоян. Вот только один Сталин подкачал: прострация.

Поехали к нему на дачу. Безо всякого звонка и предупреждения ― вот как я могу, скажем, зайти к соседу Куняеву? Ну, допустим. Война же… Приехали, вошли в дом. И что видят? Сталин сидит в столовой и с удовольствием ест прострацию. «Увидев нас, он буквально окаменел. Голова ушла в плечи, в расширенных глазах явный испуг. Он, конечно, решил, что мы пришли его арестовать». Вместе с прострацией.

И вот, видя человека в таком маразматическом состоянии, государственные мудрецы предлагают ему взять в свои руки всю полноту власти в такой отчаянный для страны момент. Ну не полоумие ли?

Берия перечисляет состав ГКО: «Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем― Молотов, Ворошилов, Маленков и я». Сталин сразу встрепенулся: «А Микоян? Надо включить!»

Но председателя не послушали, не включили. Почему? Думается, есть основание полагать, что Молотов или кто-то еще предвидели и гнусную роль, которую Микоян сыграет в проталкивании на XX съезде хрущевского доклада, и его гнусные воспоминания, а, быть может, и вот это интервью его сына в «Вестнике Замоскворечья». Но потом-то, в сорок втором году, Микоян, конечно стал членом ГКО. И оставался им до конца войны ― без инфаркта и паралича.

Разумеется, в минувшем году, как и раньше, было много публикаций о Великой Отечественной войне, приуроченных к разным датам ее истории. Разумеется, как и раньше, при этом было явлено много нелепостей, невежества и прямой злобной клеветы. До сих пор этим в разной мере отличались покойный Д.Волкогонов, благополучно здравствующие А.Чу- байс, В.Правдюк, Э.Радзинский, Н.Сванидзе, Л.Млечин, Л.Жу- ховицкий, С.Медведев, С.Сорокина и некоторые другие известные, даже популярные лица… Об этих толоконных лбах патриотизма, из коих никто не только не был ни на какой войне, но и в армии-то едва ли кто служил, я здесь говорить не буду. Ну, во-первых, сколько можно? Обрыдли. Во-вторых, объявились новые имена в этой теме ― одни довольно известные, другие ― только что с иголочки.

Вот статья «Почему ровно в четыре часа?» в «Новой газете» Акрама Муртазаева, как я понимаю, ее бывшего главного редактора. Ждать от этой газеты честное слово о войне, о Сталине, о ее героях не приходится. Судите сами. Станислав Рассадин ― активный и многолетний сотрудник газеты, ее штатный обозреватель. И вот его творческий метод. Он цитирует стихи Пастернака о Сталине:

А в эти дни на расстоянье за древней каменной стеной живет не человек…

И критик прыгает от восторга, бьет себя по ляжкам и визжит: «Пастернак сказал о Сталине главное: не человек!..» А у Пастернака дальше так:

…живет не человек ― деянье, поступок ростом с шар земной.

Но можно ли газете, долгие годы имеющей в штате такого сотрудника, верить? Если они так выворачивает наизнанку Пастернака, в любви к которому клянутся, то что им стоит, допустим, Бушина изобразить мракобесом, как это и делает другой любимец газеты безразмерный малышка Дима Быков, которого, впрочем, именуют еще Кругом Шестнадцать..