Каролин промолчала, и он не стал даже пытаться ее разговорить. Пусть молчит, если ей так легче, пока сама не будет готова к разговору. Другое дело, хватит ли ему терпения ждать? И точно не хватило.

— Так ты видела?

— Нет, — ответила она нервно — это было видно по ее рукам, поправлявшим ремень безопасности. — Я до сих пор не уверена, где кончается память и где начинаются фантазии.

— Я понял из твоих слов, что психотерапевт тебе помогла.

— Терапия помогла мне выбросить все это из головы. Разобраться, где сон, где явь, было невозможно, и мне ничего не оставалось, как просто перестать заморачиваться по этому поводу.

— И вот теперь прошлое снова вернулось к тебе. И ты ненавидишь меня за это.

Она повернулась к нему, и он прочел в ее голубых глазах удивление. В ее бездонных глазах, в которых так легко утонуть, подумал он почему-то. Эти ее глаза, светлые и темные, спокойные и яростные одновременно!

— Это с какой стати? Просто было бы лучше, если бы ты не вернулся.

Они уже подъезжали к повороту на узкую подъездную дорогу, что вела к дому Макдауэллов. Для многомиллионного поместья въезд был более чем скромный, чтобы не привлекать излишнего внимания. Правда, посторонний ни за что не заметил бы современных видеокамер. Алекс резко вывернул руль, и они покатили по узкой дороге протяженностью около двух миль и вскоре уже были рядом с домом. Алекс остановил машину, выключил мотор и развернулся на сиденье, чтобы посмотреть на Каролин.

Было видно, что она нервничает. Впрочем, как он и ожидал.

— Снега нет, — сказала она, явно желая перевести разговор на безопасную тему.

— Ты снова хочешь сказать, что не питаешь ко мне ненависти? Я не верю тебе, Каролин. Почему бы тебе не высказаться откровенно? Не сказать честно, что ты в действительности думаешь обо мне?

— Думаю, это и так очевидно, — возразила она. — Я уверена, что настоящий Александр Макдауэлл восемнадцать лет как мертв, а ты — ловкий, хитрый самозванец, который здесь появился для того, чтобы выудить из Салли ее деньги.

— И кто тогда работает в паре со мной? Если я самозванец, значит, у меня должен быть сообщник. Иначе откуда мне известны вещи, которые может знать только член семьи? Кто это? Кто-то из слуг? Или же из деловых партнеров?

— Кто-то из членов семьи. Тебе известны слишком интимные подробности. И если бы меня спросили, я бы сказала, что скорее всего это Уоррен. Пэтси вечно под градусом, ее старшие дети слишком заняты собой и к тому же слишком глупы, чтобы провернуть такую аферу, а Грейс на деньги наплевать. А вот у Уоррена есть и мозги, и выдержка, и дерзость, хотя, с другой стороны, мне не совсем понятно, зачем ему это надо. Свои деньги он все равно получит законным путем. Салли не намерена менять завещание.

Да, она совсем не глупа. И в наблюдательности ей не откажешь.

— Похоже, ты так и не освободилась из плена своих фантазий, — пробормотал он.

— Александр Макдауэлл мертв! — воскликнула она, словно уже отчаялась убедить его. — Он погиб на моих глазах!

— И ты никому ничего не сказала? Ни полиции, ни тете Салли, хотя она наверняка оплакивала исчезнувшего сына. Ты даже словом не обмолвилась, что тебе что-то известно, что она зря ждет. Он больше не вернется к ней!

Каролин не нашлась, что возразить ему.

— Раскаяние — вот что это такое, — произнес он. — Восемнадцать лет мучиться раскаянием, — да, такому не позавидуешь! И знаешь, что я тебе скажу? Я прощаю тебя.

— Что ты сказал?

— То, что прощаю тебя, — повторил он великодушно. — За то, что ты смотрела, как меня убивают, и даже пальцем не пошевелила, чтобы меня спасти. Ну да, конечно, ты была ребенком, и возможно даже, не поверила собственным глазам. Так что это не твоя вина. Твоя дама-психотерапевт была права — не стоит даже об этом думать.

Каролин его слова не убедили.

— Ты самозванец, — повторила она. — И я не хочу наблюдать, как ты обираешь пожилую женщину.

— Тогда помешай мне. Докажи, что я не Алекс.

Пару мгновений она сидела с растерянным видом, как будто эта идея не приходила ей в голову.

— С какой стати? — спросила она, придя в себя.

— Потому что это не дает тебе покоя, сводит с ума. Я вот что тебе скажу, Каролин, — произнес он, вальяжно откидываясь на спинку сиденья, — давай заключим сделку. Если ты докажешь, что я самозванец, я исчезну, не прихватив с собой даже фамильного серебра. Просто уйду, и твоя жизнь вновь вернется в нормальную колею.

— Нет! — воскликнула она. — Ты этого не сделаешь! Если тот, кого Салли считает своим сыном, вновь ее покинет, она этого не переживет.

— Каролин, ей и так осталось жить всего ничего, — бесстрастно произнес он. — Давай, решайся. Так ты намерена разоблачить меня? Да или нет?

— Да, хотя мне и жалко Салли.

— Могу сказать тебе кое-что по этому поводу. Салли необходимо верить, что ее сын вернулся, восстал из мертвых. Неужели ты решишься лишить ее этой радости, когда она и так одной ногой в могиле?

В ее голубых глазах он прочел растерянность и неприязнь. Впрочем, ее можно понять. Он поставил ее перед дьявольски трудным выбором. Что поделать! Сегодня он не в самом своем милосердном настроении.

— Ну, ты и подонок! — произнесла Каролин, вложив в это слово всю свою ненависть.

— Угу. Еще одна общая черта, которая роднит меня с настоящим Алексом Макдауэллом, которого ты так любила! — шутливо воскликнул он. — Мой тебе совет. Не трать понапрасну время, пытаясь выяснить, кто я такой и кто из вашей семейки снабжает меня информацией. А если все же возьмешься за это дело и выяснишь, то держи язык за зубами. За это я обещаю сам не отравлять существование Салли. Как только ее не станет, тогда давай выкладывай все, что тебе удастся раскопать. И я с позором слиняю отсюда, прежде чем меня успеют посадить за решетку.

— Как все продумано. Вот только какая тебе самому от этого выгода?

— Теплая постель и сытная кормежка в течение еще нескольких недель, или сколько еще продлится эта комедия. Плюс моральное удовлетворение от того, что скрасил последние дни умирающей женщине.

Каролин презрительно фыркнула.

— А кто твой сообщник? Ты выдашь его полиции?

— Не думаю, что ты станешь вызывать копов. Думаю, ты удовлетворишься тем, что я снова исчезну. Разве я не прав? Так что тебе нет смысла и дальше терзаться чувством вины. Никто не собирается занимать твоего места у постели Салли, никто не покушается на деньги, которые ты заработала преданностью и терпением.

Она посмотрела на него с обманчивым спокойствием.

— Я солгала, — сказала она. — Я ненавижу тебя.

— Ну, конечно же! А как иначе! — игриво отозвался он. — И ты можешь облегчить свою больную совесть тем, что станешь всеми правдами и неправдами пытаться узнать, кто я такой. Давай! Я не стану тебе мешать.