— Закрой дверь на замок, дорогая, — велел он, — и я налью нам чего-нибудь выпить.

Каролин закрыла за собой дверь, на тот случай, если кто-то из Макдауэллов услышит их голоса и захочет заглянуть в комнату. Запирать дверь на замок она, однако, не стала.

— Думаю, ты сегодня уже достаточно выпил.

Алекс с противной улыбочкой еще небрежнее развалился на ее диване.

— Может, да, — произнес он. — А может, и нет.

Ее глаза постепенно привыкли к царившему здесь полумраку. При этом Каролин избегала смотреть куда-то ниже его шеи — хотела она того или нет, но вид его тела возбуждал. Чего она не могла сделать, так это отвернуться. Несмотря на зиму, он был загорел и мускулист, правда, в меру, чтобы тело не утратило присущей ему хищной грации. Джинсы низко сидели на бедрах, на груди пушок золотых завитков, живот подтянутый и плоский.

Каролин нервно сглотнула застрявший в горле комок. Неожиданно она заметила, что тело его блестит от капелек пота, а обычно яркие и насмешливые глаза как будто слегка подернулись поволокой. Перепил, подумала она, но тотчас поняла, что это неправда.

— Что с тобой? — спросила она.

— Ничего, — улыбнулся он. — Почему бы тебе не подойти ближе, чтобы я мог проверить, что там у тебя надето под футболкой.

Под футболкой у нее ничего не было, и он это знал. Каролин не сдвинулась с места.

— Ты не Александр Макдауэлл, — бросила она ему.

— И ты пришла сюда, чтобы это мне сказать? Не поверю. Почему бы тебе не снять эту дурацкую футболку, чтобы я мог тебя поцеловать?

Каролин не понимала, как этот человек мог возбуждать и раздражать одновременно. Так же на нее действовал и настоящий Алекс.

— Ложись спать. — Она отступила к двери.

— Я так и поступлю, — проворковал он. — Но сначала ты скажи мне честно, что подвигло тебя на этот полуночный визит?

— Хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— А что должно быть не так, Каролин?

Вопрос был задан мягко, с легкой укоризной в голосе.

— Потому что… — она не договорила, заметив на столе шприц, и повернулась к нему. На лице ее застыл ужас. — Ты наркоман!

Он ничего не сказал, смотрел на нее и ухмылялся.

— Как ты посмел! Как ты посмел явиться в этот дом, выдать себя за Александра Макдауэлла и при этом еще и накачиваться наркотиками!

— Видишь ли, они обладают антисептическим действием, — пробормотал он.

— Я бы сейчас разбила твой шприц вдребезги, если бы не боялась подцепить СПИД! — возмущенно воскликнула Каролин.

— О, можешь не беспокоиться. Во второй раз я им не воспользуюсь. Он рассчитан на одну дозу. — Было видно, что ее гнев лишь рассмешил его.

— Подонок! — бросила она ему. — Надеюсь, ты не собираешься окочуриться в нашем доме. Бедная тетя Салли этого не переживет!

— А с какой стати?

— Ты явно ввел себе что-то возбуждающее. Кокаин или типа того. У тебя учащенное, поверхностное дыхание и, готова спорить, зашкаливает пульс.

— А что, если пульс у меня зашкаливает потому, что ты рядом, доктор Каролин? — насмешливо спросил он.

— Я сейчас пойду приведу миссис Хэтэвэй. Пусть она как медсестра проверит тебя.

— Не волнуйся, со мной все в порядке.

Она смерила его презрительным взглядом. Боже, и это роскошное чудовище развалилось на ее любимом диване!

— Я бы убила тебя собственными руками, — заявила она ему и направилась к двери.

— Не переживай, ты еще можешь повторить попытку.

Она застыла как вкопанная. Неожиданно в душу ей закралось страшное подозрение. Не говоря ни слова, она подошла и взяла использованную упаковку от лекарства, которая лежала рядом со шприцем. Даже в тусклом свете камина она смогла прочесть название. Это оказался эпинефрин, препарат, снимающий тяжелые аллергические реакции. Такие, например, как реакция на креветки.

И тогда до нее дошло. Ощущение было такое, словно ее кто-то больно пнул ногой в живот. А все из-за нее, это она виновата, что ему пришлось ввести себе этот препарат. Ее затрясло. Затрясло с головы до ног, причем с такой силой, что она даже не услышала, как он поднялся с дивана и, встав позади нее, обхватил ее руками и прижал ее спину к своей влажной от пота груди. Прижал так близко, что она ощутила его сердцебиение.

— Не переживай, Каролин, — прошептал он ей на ухо. — Я вовремя вернулся к себе, и никто ничего не заметил. Ты не первая, кто пытался меня убить, и предполагаю, не последняя. По крайней мере ты это не нарочно сделала.

— Но это невозможно, — тихо возразила она. — Этого не может быть.

— В жизни возможно все. Ты слишком долго прожила в стенах этого дома, иначе бы ты знала. Даже если восемнадцать лет назад ты и стала свидетельницей того, что кто-то в меня стрелял, это еще не значит, что я умер.

Она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Ей хотелось отстраниться от него как можно дальше, лишь бы не слышать, как бешено бьется его сердце. Но она не смогла. До этого момента она не слишком обращала внимание на то, какой он высокий и сильный, и вот теперь она просто утонула в его объятиях — сущая малютка по сравнению с ним.

— Это еще не доказательство, — не слишком убедительно возразила она, в надежде, что он ее отпустит.

Но Алекс не отпустил.

— Верно, не доказательство. У многих людей аллергия на креветок. А еще у многих голубые глаза и внешнее сходство со мной. И у сотни людей на бедре шрам.

Как она только забыла! Ведь это было так просто, так очевидно. И ее вновь пронзило чувство вины.

Ей тогда было девять, ему четырнадцать, и он дергал ее за длинные светлые косы, щипал, щекотал, доводил, как мог, пока в один прекрасный день она не осмелилась дать сдачи.

К сожалению, они тогда стояли на вершине утеса рядом с Южным пляжем. Она отпихнула его, Алекс потерял равновесие и скатился вниз по каменистому склону. На нем были лишь обрезанные джинсы. В основном он отделался ссадинами и синяками, если не считать длинной раны, что протянулась через все левое бедро. На рану пришлось накладывать швы, а у Каролин случилась истерика. Тогда ее не утешило даже то, что Алексу очень нравилось быть предметом всеобщей заботы. И он был страшно доволен, что заставил ее остро переживать собственную вину.

Точно так же, как и сейчас.

— Шрам? — машинально переспросила она.

— Ну да, тот самый, который я заработал, когда ты столкнула меня с обрыва.

Кстати, это была еще одна их общая тайна. Тогда Алекс никому ничего не сказал. По его версии, он просто дурачился на вершине, нечаянно оступился и сорвался вниз. И хотя этот заговор молчания дал ему над ней дополнительную власть, Каролин так и не осмелилась рассказать правду. И ее никто не знал — никто, за исключением настоящего Александра Макдауэлла.