«Прости, Трисса, – мелькнула у Тристана мысль. – Я так и не смог за тебя отомстить…»

Красный Барон хищно улыбнулся, а затем протянул:

– Ну что ж, раз ты по-прежнему отказываешься, тогда…

Револьвер в его руке исчез, а вместо него появился хорошо знакомый Тристану потертый кожаный футляр.

– Тогда почувствуй на своей шкуре, что такое – лишиться того, что принадлежит тебе по праву! – выкрикнул Красный Барон, выхватил из футляра кристалл и с силой швырнул его на пол.

Камень треснул – и брызнул во все стороны мелкими осколками.

Тристан охнул и согнулся от боли, пронзившей грудь, словно разбилось не сердце аэролита, а его собственное…

Ника с облегчением вздохнула, когда услышала, как мадам эр Мада за ужином в «деревяшке» назвала ее имя в числе тех, кто летит в Кондор за Тристаном. Среди других имен она с радостью отметила Берту – и почти не удивилась, когда прозвучало имя Ванессы.

– Ты даже не представляешь, что сегодня случилось на Церемонии камней! – выпалила Вильма, усаживаясь рядом с Никой на скамью.

По прибытии на мыс Горн бывшая однокашница при любой возможности заговаривала с Никой, а в «деревяшке» всегда садилась с ней за один стол, несмотря на то что Ника обычно обедала со своими приятелями, большинство из которых были механикерами, то есть в личной иерархии Вильмы – людьми низшего сорта.

Такое поведение девушки поначалу Нику озадачивало, но когда она поняла, какие глупые мотивы за этим стоят, едва не рассмеялась. Да это же точь-в-точь как в гимназии! Есть одна самая популярная девушка, и все остальные мечтают оказаться в числе ее приближенных. Когда-то Вильма была приближенной Ванессы, а потом в летной школе сама стала этой популярной девушкой. Однако на мысе Горн все прежние роли обнулились, и Вильма начала активно набиваться в друзья к Нике, видимо, решив, что если окажется в числе ее приближенных, то это продвинет ее по воображаемой социальной лестнице. Только она крупно просчиталась: Ника – вовсе не популярная девушка на мысе Горн, а после потери «Грозы» и Тристана с ней вообще мало кто разговаривает…

Вильма явно ждала реакции на свои слова, и Ника неохотно подыграла:

– И что там случилось?

– Ванесса разбудила летный камень! – выпалила Вильма.

– Что-о?

– Да-да! Церемония уже закончилась, и Ванесса помогала убираться, когда один из аэролитов рядом с ней зажегся!

– Ты уверена? – недоверчиво спросила Ника.

– Своими глазами видела! – Для убедительности Вильма прижала руки к груди. А потом возмущенно добавила: – Ванессе и так все дается на блюдечке, с самого рождения! Она и богатая, и красивая, и рей Торн! А сейчас еще и летный камень все-таки заполучила – и теперь вообще вне конкуренции. Ну нет в жизни справедливости!

Раньше, возможно, Ника захотела бы что-то ответить. Например, что справедливой жизни никто никому и не обещает и сетовать на отсутствие справедливости бессмысленно – все равно никто не услышит. А если и услышит, то уж точно не поторопится что-то исправлять.

Могла еще сказать, что ни внешность, ни богатство, ни фамилия не гарантируют, что ты будешь самой успешной и самой счастливой. Могла бы добавить, что здесь и сейчас, на мысе Горн, на грани поражения в войне, всерьез беспокоиться о какой-то там личной конкуренции просто глупо! Да, могла бы. Но Ника взглянула на Вильму, увидела, как неподдельно искренне девушка переживает, – и внезапно очень четко осознала, какой длинный путь она сама прошла за последние несколько месяцев.

Ника не раз задумывалась о том, что все вокруг нее растут, развиваются и меняются. Ансель получил официальное назначение механикера, создал уникальный, самый быстрый авион Империи и заработал репутацию лучшего специалиста по конструированию и ремонту авионов на базе – более чем впечатляющие результаты! На фоне всего этого он стал еще более уверенным в себе и словно даже похорошел, несмотря на то что его гардероб окончательно растерял остатки образа благовоспитанного джентльмена, а отросшие почти до плеч волосы и вовсе вопиюще не соответствовали этикету. Впрочем, его внешность к делу совершенно не относится.

Ванесса бросила привычный ей Сирион, разорвала отношения с матерью, оставила позади налаженную, устроенную жизнь и улетела, по сути, в никуда – на мыс Горн. За время, проведенное на базе, она прилично освоила профессию механикеры, стала первым в Арамантиде летным стрелком. Да и характер у нее заметно улучшился: она словно повзрослела, поумнела и растеряла изрядную часть своей надменности, наглости и гонора. Возможно, именно потому этой новой, сильно изменившейся Ванессе удалось сделать то, что не вышло у прежней, – разбудить аэролит.

И только Ника все такая же, как раньше. Как была сомневающейся в своих силах девушкой из провинции, так ею и осталась. И ни самый крупный аэролит, ни назначение авионерой, ни воздушные бои ничего не изменили у нее внутри, там она все такая же: колеблющаяся, переживающая из-за пустяков, принимающая мелочи близко к сердцу…

И только сейчас, глядя, как Вильма волнуется из-за вещей, которые когда-то и для нее самой имели значение, а теперь потеряли всякую важность, Ника с удовлетворением поняла, что она все же не стояла все это время на месте, она тоже набралась опыта, закалилась и пересмотрела многие ценности. И осознавать это было очень приятно.

* * *

– Для лучшего тайного агента ты становишься опасно предсказуемым, – заметила шеф, мягко подходя к Тайреку ближе.

– И давно вы меня пасли? – угрюмо осведомился юноша, прекрасно понимая, что шеф здесь оказалась совершенно неслучайно.

Бежать Тайрек и не думал; он не сомневался, что позади него, перекрывая путь к отступлению, наверняка уже стоят люди.

– Ты еще не пересек черту города, – не без удовольствия ответила шеф. – Значит, продался своей так называемой родине?

– Формально Арамантида и есть моя родина, – буркнул Тайрек. – И не продался, а вернулся. Да и то только после того, как вы выжали из меня все, что могли, а потом попытались убить.

– Ты становился опасен и чрезмерно самоуверен. Слишком много знал и обзавелся слишком сильными эмоциональными связями с так называемыми друзьями.

– Да, мы уже давно выяснили, что эмоциональная привязанность для агента зуру – это самый страшный проступок, – с сарказмом протянул Тайрек. – Удивительно, что вы столько лет медлили с моей семьей!

– Эмоциональная привязанность, если уж она сформировалась, – это отличный поводок, за который можно тянуть туда, куда нужно. Что касается твоей семьи…

Шеф засунула руки в карманы своего неизменного черного кожаного плаща и замолчала.

– Ну? – не выдержал Тайрек.

– Можешь не верить, но мы непричастны к их гибели. Банальная инфлюэнца, стремительно перешедшая в пневмонию. Да, вот так все просто и печально.