Стефани настырно молчала. Как же странно и непредсказуемо порой меняются взгляды. Знания и рассказы накапливаются в сознании и медленно подчиняют его. И вот уже от прежних нравов не остаётся и следа. Традиции, порядочность, устои – всё начинает измеряться в иной пропорции.

«Что же плохого в том, что Фелиция притворяет в жизнь свои мечты?» – думала Стефани, возвращаясь в свою комнату. Перед зеркалом она собрала в пучок длинные волосы и попыталась представить, как будет выглядеть, если сделает себе причёску, как у сестры. Наверное, отец сразу выгонит её из дома, а мать заведёт осудительную речь о порядочности и благочестии.

– Ты тоже осуждаешь мою сестру? – спросила Стефани Фрэнка. Он удивился и решительно качнул головой. Стефани долго вглядывалась ему в глаза, пытаясь уличить ложь, но, так и не найдя её, сжалилась и подарила благодарный поцелуй. Каким нежным, каким упоительным было это чувство: лежать в его объятиях и знать, что всё в этот момент подчинено её прихоти. – Думаешь, мы когда-нибудь с тобой поженимся? – осторожно спросила Стефани.

– Конечно, поженимся, – решительно заявил Фрэнк. Она снова пытливо заглянула ему в глаза. В памяти всплыли рассказы сестры о девушках лёгкого поведения. Станет ли она одной из них, если уступит Фрэнку чуть раньше общепринятых норм? Ведь он будет знать, как всё случилось, и никогда не сможет осудить её.

Стефани высвободилась из его объятий и подошла к окну. Олдин играл на зелёной лужайке, бегая наперегонки с беспородным щенком.

«Если бы сестра была чуть больше сведуща в некоторых вопросах, появился бы на свет этот мальчик?» – подумала Стефани, взвесила все за и против, и решила, что нет. Так чего же тогда она боится? Да и Фрэнк. Разве не сделает это их более близкими? Разве не позволит стать чуть более счастливыми и взрослыми?

– Фрэнк! – позвала она, не отворачиваясь от окна. – Если бы мы с тобой…. Ну… – Стефани замолчала, пытаясь подобрать слова. Как легко удавалось говорить об этом Фелиции, и как сложно сказать лишь одно слово ей!

«А что, если Фрэнк уже делал это?» – подумала Стефани, чувствуя, как страх сменяется обидой. Что, если сказать об этом сложно лишь для неё?

Она резко обернулась, метнула на Фрэнка гневный взгляд, и попыталась представить, что сказала бы на её месте Фелиция. Он растерянно хлопнул глазами и смущённо опустил голову.

Стефани подошла к нему и, сжав его лицо в своих ладонях, поцеловала в губы. В рассказах сестры все были такими уверенными, такими искушёнными, а здесь всё было так…. Стефани снова наградила Фрэнка гневным взглядом.

«Почему он ни разу не попытался настоять на своём?» – подумала она.

– Ты не любишь меня? – неожиданно даже для самой себя спросила Стефани. Фрэнк смутился и не сразу нашёлся, что сказать. В памяти всплыло всё, что говорила о нём Фелиция. Стефани улыбнулась, невольно признавая, что сестра снова оказалась права. – Как же с тобой порой скучно! – воскликнула она в каком-то неподдельном порыве разочарования.

– Я… – Фрэнк покраснел, словно только что получил пощёчину.

– Ну! – поторопила его Стефани.

Он снова ничего не сказал, и она подумала, что со стороны, должно быть, выглядит крайне нелепо.

«Ну, разве это не глупо?! – в отчаянии думала она. – Смотреть на мужчину и намекать ему, чтобы он был хоть чуточку более рискованным».

– Господи! – её терпение почти лопнуло. – Какой же ты непонятливый, Фрэнк! – она нетерпеливо всплеснула руками, напомнив себе мать в порыве осуждения старшей дочери.

Фрэнк испуганно хлопнул глазами, пытаясь понять, в чём его обвиняют.

– Стефани…

– Забудь, Фрэнк! – она состроила недовольную мину и пошла открывать вернувшемуся Олдину. Дворняга, тявкая, пробежала мимо неё и лизнула Фрэнку руку.

– Я не помешал? – смущённо спросил Стефани мальчик.

– Помешал? – она поёжилась под его отнюдь недетским взглядом. – С чего ты взял… – сквозняк ворвался в открытую дверь, вызвав озноб, словно далёкое дыхание большого города, прикоснулось к её телу.

«Как же я тебе завидую!» – подумала Стефани о сестре. Если бы можно было, хоть ненадолго, побывать в этом большом манящем городе! Если бы можно было, хоть ненадолго, забыть обо всём, что окружает её здесь!

Стефани прикрыла глаза, пытаясь представить, что сейчас за дверью не окраины Хайфилдса, а центр Чикаго. Где-то идут бесконечные толпы. В барах собираются завсегдатаи. Афиши кричат об очередном выступлении какого-нибудь известного джаз-бэнда. И всё пропитано свободой и отсутствием предрассудков.

«Нет, Фелиция, не возвращайся назад, – решительно заявила в своей голове Стефани. – Здесь нет ничего, что может сделать тебя счастливой. Твоё место там, где твои мечты. Там, где жизнь никогда не остановится и не позволит заплесневеть и умереть от тоски».

Быть взрослой. Полноценно взрослой. Это новое чувство было странным, и Стефани не могла снова и снова не возвращаться к размышлениям на эту тему. Деньги, которые Фелиция присылала вместе с письмами каждые две недели на содержание сына, позволили Стефани купить себе новое платье, и теперь, любуясь собой, она считала, что похожа на настоящую женщину.

Трижды она порывалась написать Фелиции письмо и рассказать о том, что случилось, но каждый раз то не находилось слов, то выглядело всё как-то скомкано и наивно.

Особенно сложно оказалось писать о Фрэнке. Он не был похож ни на одного из тех, о ком рассказывала Фелиция. После произошедшего он не стал ни грубым, ни безразличным, ни нежным. Даже написать о том, что Фрэнк остался прежним, Стефани не могла, потому что перемена была налицо: Фрэнк стеснялся и краснел, оставаясь с ней наедине, словно случившееся между ними тягчайшее преступление, совершенное по его вине. Такой грубый и прямолинейный! Он должен быть окрылён, а вместо этого краснеет и стесняется.

«Как с ним сложно», – устало вздыхала Стефани, вспоминая его робость. Нет. Это определённо было совсем не то, о чём рассказывала сестра. Мужчины в этих историях были настоящими: сильными, уверенными в своих чувствах и желаниях. С ними можно быть женщиной: хрупкой, застенчивой, несговорчивой.

А здесь? Единственной надеждой было то, что Фрэнку просто нужно привыкнуть, побороть робость и страх перед её отцом, понять, что они не совершили ничего предосудительного. Ведь они всё равно поженятся. Какая разница? Да и детей у них не родится раньше, чем они сами не захотят этого. Всё ведь так просто и понятно!

Стефани вздохнула и повернулась на другой бок. В окна стучался дождь, и она думала, что сейчас Олдин, должно быть, чувствует себя очень одиноко. Привязанность к мальчику стала настолько сильной, что Стефани давно не обращала внимания на цвет его кожи. Когда-нибудь Фелиция заберёт его в большой город, и ему не нужно будет прятаться и скучать дождливыми ночами.

Ночное небо прорезали молнии. Далёкие раскаты грома заставили Стефани сжаться. Если бы у неё была хоть одна возможность быть рядом с Олдином! Далёкий материнский инстинкт придал ей решимости. Кто заметит, если она выйдет из дома в такую ночь?