как в ресторан с парой-тройкой звезд «Мишлен» в Европе. Именно потому, что в России душа гораздо важнее желудка.

— А помнишь, как мы с тобой познакомились? — Сенечка с умилением смотрел на избранницу, положив свою ладонь поверх ее, более крупной и украшенной колечками с камушками. — На тебе было красивое платье… Такое белое, с красными розами… О, я помню… Оно так соблазнительно облегало твои шикарные формы.

— Ты помнишь?! — она опустила солидно подведенные глаза и томно вздохнула.

— Я предложил выпить итальянского розового шампанского. За знакомство…

— И сказал потом, — ярко накрашенные губы тронула улыбка, — что наши инициалы — просто знак судьбы… Это было так романтично.

— Мы проболтали с тобой до двух ночи… Помнишь?

— Даже не верится, что это было так просто и легко. Хотя у меня был непростой период жизни, но тогда, я вдруг почувствовала себя легкой и свободной.

— Это было в среду, 12 сентября. Тарелочки были с золотыми вензелями наших инициалов, а теперь голубенькие… — он хотел добавить, что тогда заметил у дамы след от обручального кольца, но воздержался и продолжил, — Наверное, с золотыми все растащили.

— Ты такой наблюдательный, — Альбина стала разглядывать свою тарелку.

— Помню, ты заказала себе «Орловский» салат, рецепт которого приписывают киноактрисе Любови Орловой, и утверждают, что именно он был секретом ее красоты и вечной молодости.

— А у тебя был салат… не помню названия… автор которого погиб на «Титанике».

— Вальдорф, — подсказал Чернышов, — первый владелец ресторана «Астория» в Нью-Йорке.

— Сенечка, у тебя такая феноменальная память, что надо было бы стать академиком.

— Не судьба, — слукавил директор магазина «Лучший», потому что знал — хорошая память позволила не развивать логику, что для начальной школы было вполне достаточно, когда же пришлось решать задачи, решение которых Чернышов еще не видел, третьеклассник укладывал его на обе лопатки.

— А я только помню, что салатная вилка шире столовой, но если их больше двух, теряюсь.

— Бери меня на свои приемы, обязуюсь сигналить — какую когда брать… Например, азбукой Морзе.

Он хотел продемонстрировать это на фужере, но Альбина лишь улыбнулась и, откинувшись на спинку кресла, спросила:

— А где ты вчера пропадал, дружок? Заехала к тебе на работу, машины на стоянке нет, сотрудники говорят, укатил с кем-то… Так и не позвонил…

— Так мы со следователем свидетельницу спасали…

— Да, что ты?!

— Он пришел проконсультироваться по поводу фотографий.

— Свидетельниц? — саркастичный тон Чеботаревой не предвещал ничего хорошего.

— Нет. У нее программист все время в «ковбойке» ходит, а в ресторан…

— То есть ты посоветовал даме, как одевать программиста?

— Да, нет же… — тут логика у директора магазина совсем дала сбой. — Она как позвонит. Мы кинулись ее спасать…

— Ты сбежал с работы спасать даму? Это что-то новенькое…

— За ней маньяк гнался! Мы ее со следователем домой проводили… Ну чтобы успокоить, я коньячку ей плеснул…

Тут Сеня понял, что ляпнул что-то не то, и не ошибся. Подняв глаза на собеседницу, столкнулся с немигающим взглядом черной пантеры, наблюдающей за жертвой из темноты ночи, отчего сразу сник, позабыв все застольные тосты и прибаутки, которые обычно приводили дам в восторг.

— Четыре года! — неожиданно дама подалась вперед, словно ринулась из кресла в атаку. — Четыре года я, как дура, жду, что ты сделаешь мне предложение и слушаю твои дурацкие байки.

— Но это правда…

— Арсений, ты клялся мне на этом самом месте, что больше не будешь играть на деньги. Никогда!

— Бинчик, они кий подменили… — запричитал голосом старушки на паперти директор магазина «Лучший». — Я железно выигрывал последнюю партию…

— Это твой выбор, Чернышов, — скороговоркой выпалила собеседница, словно давно собиралась это сказать, но не решалась.

— У меня есть двести штук, но завтра до десяти я должен принести «лимон»… Долг чести.

— Ты думаешь, я не знаю, что у тебя машина в залоге или как ты срочно собираешь деньги в кассу магазина, вынуждая сотрудников покупать дорогие вещи в своем же магазине, а потом делаешь возврат покупок, постепенно отдавая деньги этим бедолагам. Под страхом увольнения… И все потому, что в долг тебе уже никто не дает.

— Ну, так все директора делают, чтобы план за квартал выполнить.

— Сейчас конец октября если забыл, а отчет за третий квартал у тебя до десятого.

— Альбинчик…

— Сеня, сколько раз я тебя уже выручала, и ты забывал вернуть деньги?

— Ну, Бинчик… В последний раз…

— Ты сам в это не веришь.

Это прозвучало жестко, как приговор. Альбина резко отодвинула от себя тарелку и встала. Даже не взглянув на подавленного Чернышова, удалилась с гордо поднятой головой, словно победитель с поля боя. Тот жестом подозвал официанта и заказал водки.

Было уже поздно. На улице стал накрапывать дождь. В редких окнах жилых домов еще горел приглушенный свет. В основном, это был часто меняющийся отсвет экранов телевизоров, хотя попадался и свет настольной лампы — кто-то читал перед сном или засиделся за рабочим столом.

Глава XIX

Утро выходного в столице всегда неторопливое, особенно осенью. Дачный сезон закончился, и все, кто летом стремился на выходные покинуть Москву и пожить пару дней на природе, теперь вынуждены оставаться в четырех стенах своего дома. Поэтому, межсезонье в мегаполисе напоминает сонное царство.

Только к обеду многие семьи выбираются на шопинг в многоэтажный супермаркет всей семьей, где детей можно оставить под присмотром аниматоров на специальных площадках, подростков отправить на каток, а взрослые устраивают экскурсии по сотням фирменных бутиков и магазинчиков, заполнивших до отказа все этажи огромного здания. Позже, все собираются в ресторанном дворике, где устраивают праздник живота. Тут есть где повеселиться.

Холостяки легки на подъем. Их можно встретить по одному и парами на выставках, в музеях, театрах, концертных залах и, конечно же, за столиками многочисленных кафе. На заре строительства нового общества, в нашей стране, отцы-основатели считали, что новому человеку достаточно двух квадратных метров личного пространства, остальное будет занимать общественная жизнь. Правда, идея создания трудовых армий, мировой революции и обобществления женщин, освобожденных от оков буржуазной семьи, не прижились.

После того, как общественная собственность, создаваемая сотней миллионов тружеников, на протяжении семидесяти лет, была разграблена кучкой воришек за год, граждане страны стали искать обычные радости жизни. И хотя заморские лжецы пытались привить им свои «ценности», в основном это не удалось, а вот заглянуть в кафе и поговорить за чашкой чая или кофе, многим пришлось по душе. У одного из них было вкусное название «Пломбир».

— Ань, я думал ты придешь с дочкой, — Сергей помог молодой женщине снять куртку и повесить на спинку