Причем повод подарил ему сам Пол.

– Мне искренне не хочется, чтобы ваша дочь покидала нас, – говорил он. – Откровенно говоря, мне вообще не хочется, чтобы Пэт прекращала тренировки – у нас ли, или может, в каком-нибудь другом клубе. Девочка дисциплинированная, исполнительная, не лишенная дарован…

– Короче, Пол, – перебил отец, – хотите сказать, что из Пэт ничего не получится?

– Что значит не получится? – опешил тренер. – Очень надеюсь, что она будет отличным человеком. Уверен в этом.

– Бросьте, Пол, – поморщился отец. – Давайте начистоту: дочери не светит профессиональный теннис, разве не так?

Пол усмехнулся, помотав головой.

– Знаете, Джефф, – сказал он, – можете думать что угодно, но я не верю, когда родители говорят, что рассчитывают вырастить из своих детей чемпионов. В это не верят даже родители вундеркиндов, уж поверьте моему опыту. Пэт – идеальная ученица. Быстро схватывает, умеет и любит тренироваться. Никаких проблем с ней у меня никогда не было. Но знаете, иногда нас, тренеров считают странными: мы можем не уделять достаточно времени исполнительным и чересчур много возимся с неусидчивыми. Это называется – разглядеть талант.

– То есть получается, – медленно и как будто сам с собой рассуждал отец, – за пять лет вы так и не разглядели в моей дочери таланта. Или, быть может, сразу увидели, что ей ничего не светит, но еще пять лет тянули деньги из моего кармана.

– Джефф!

– Пол! Я не любитель пустых обещаний. Я электрик, Пол, и вот что хочу вам сказать. Ток либо есть, либо электрическое устройство не работает. Третьего не дано. Вы взяли Пэт, мы исправно платили деньги и значит, вы по меньшей мере должны были стремится к тому, чтобы вырастить из нее чемпионку. Слышите? Не вырастить, но хотя бы стремиться вырастить. Или вовремя предупредить ее родителей, что профессиональный спорт – не про нее. Вы же тянули из меня деньги. Целых пять лет, – повторил он.

– Вы не правы, Джефф. Спорт для детей – прежде всего элемент воспитания…

– Дайте контракт, Пол. Подпишем соглашение о расторжении и хватит с меня пустой болтовни.

Уже тогда Пэт понимала, что отец разыгрывал оскорбление. Дочери он не сказал ни слова упрека, наоборот, вечером того же дня был непривычно весел и даже позволил себе бутылочку пива, словно отмечая удачную сделку. Отец бывал в прекрасном расположении духа каждый раз, когда ему удавалось сэкономить. В тот вечер он выглядел игроком, сорвавшим банк.

Пэт не считала себя должницей Пола, его же кратковременное смущение отнесла к обязательным в данной ситуации соболезованиям.

– Из новостей узнал, – сказал Пол, немало удивив Пэт, – мне очень жаль.

Он повел ее на экскурсию – Пэт и не представляла, что клуб так сильно изменился. Именилось все, начиная с количества кортов, их стало шесть вместо прежних четырех. Преобразился и пейзаж за забором, чем во многом и объяснялось появление двух новых кортов. Сетчатый забор отъехал почти на три акра, и там, где раньше располагались бараки албанцев, теперь скакали желтые мячи, скрипели подошвы теннисных туфлей, мелькали бейсболки и взмывали юбочные оборки юных теннисисток.

Визит Пэт пришелся на девичью тренировку, и она с ходу нашла не один повод для зависти своим последовательницам. При этом новые корты составляли меньшую половины счастья; важнее было осознавать, что из-за забора тебе под юбку не заглядывают мрачные и упрямые взгляды. А ведь в свое время это выглядело как нашествие кочевников. За забором клуба албанцы появились внезапно; Пол утверждал, что палатки выросли за одну ночь. В целом же расселение косовских беженцев под боком теннисной школы проходило в три этапа.

Первыми палаточный лагерь посетили полицейские. Свободно перемещаясь между палатками и без предупреждения засовывая в них головы, они в конце концов выстроились по периметру импровизированного квартала, как только на место прибыли сотрудники миграционной службы. Последние также хозяйничали недолго. Уже через пару дней косовский городок стал местом паломничества правозащитных организаций, и появление последних прозвучало звонком, по которому был дан старт второй миграционной волне. Площадь лагеря существенно возросла, а из-за частокола палаток с территории клуба теперь не было видно ворот Бистонского парка.

Месяц спустя полиция уже обходилась малыми силами; обычно это были двое-трое полицейских, по острожности которых невозможно было определить, кого они оберегают – аборигенов от албанцев, или беженцев от местных жителей. Постепенно мрачного вида палатки вытеснялись другими палатками, из темно-бежевого брезента с голубым логотипом, изображавшим обрамленный двумя колосками рисунок. В центре рисунка был изображен непропорционально тонкий человечек, над головой которого, словно крыша, смыкались пальцы гигантских, но еще более дистрофичных ладоней. Огромные буквы UNHСR под человечком, вероятно, воспринимались обитателями лагеря как индульгенция авансом, и вскоре албанский городок превратился в самый что ни на есть перевалочный пункт.

И хотя все беженцы были на одно лицо – смуглые, приземистые, с цепкими и злыми лицами, не один Пол заметил, что их лица менялись как в калейдоскопе. Исчезали одним поселенцы, вероятно, целыми семьями, их палатки занимали другие. На этом этапе – этапе перманентной ротации населения лагеря, – Пол Бернхем и объявил косовским албанцам войну. Пэт и самой приходилось становиться свидетельницей боевых действий.

Она отлично помнила, как Пол подходил к забору, почти вплотную, после чего резко выбрасывал вперед руку с зажатым в ладони пластиковым стаканчиком. Обычно кофейная струя ложилась на гравий, лишь иногда задевая сушившееся белье, но и этого Полу было достаточно. Через сетку он улыбался и международным эмиссарам из организаций по делам беженцев, уверяя, что не испытывает неудобств от новых соседей и, разумеется, осознает всю полноту постигшей их гуманитарной катастрофы. Еще он складывал пальцы пистолетом и одними губами делал «пффф», целясь в самых подозрительных персонажей по другую сторону сетки. Обычно в этот момент за забором находился один из тех крепкого вида албанцев с массивными перстнями на пальцах, с лица которого, вероятно, даже во время сна не сходило наглое выражение. Албанец молча смотрел в глаза Полу, Пол отвечал не менее упрямым взглядом и все это продолжалось до тех пор, пока один из них не уходил, отвернувшись. Албанец всегда отворачивался первым, и торжествующий Пол посылал еще одну воображаемую пулю ему в спину.

Поначалу Пэт считала, что тренер играет с огнем, но потом поняла: он играет с огнем и провоцирует беженцев. Провоцирует на действия, после которых полиция с удовольствием сотрет косовский лагерь с поверхности Нориджа, не обращая внимания на визги правозащитников.

Пол уцелел, правда, концовку его борьбы с беженцами Пэт уже не застала. Она видела лишь результаты войны, которую нельзя было не признать полным триумфом Пола Бернхема. Теннисная школа расширилась и похорошела, а за забором разбили газон, примыкавший к новому кафе Бургер-Кинг, аккуратному, похожему на китайский особнячок одноэтажному зданию. Правда, из-за последнего вид на Бристонский парк был снова закрыт, теперь уже навсегда.