— Зачем? Привет от меня для него не самая хорошая характеристика.

— С чего между вами кошка пробежала?

— Я у него ружье отобрал, чтобы не браконь-ерничал. Теперь он, к счастью, на охоту ходить не может.

— Почему к счастью?

— Потому что я охоту признаю только тогда, когда она — средство к существованию. А если это занятие превращается в удовольствие, то охота становится бессовестным убийством существ, которые не могут себя защитить. Силы очень уж не равны. С пулей никакие зубы и когти не справятся.

— В этом я с вами солидарен. Я тоже охотников не люблю, считаю их слюнявыми шакалами, прикидывающимися волками.

План действий у меня уже дозревал. Я сел за руль и вырулил из деревни по той же дороге, по которой приехал. Еще по пути сюда я видел неподалеку вполне приятную березовую рощу, которая прямо-таки сама манила меня отдохнуть среди деревьев. Туда я и направился.

Углубляться в лес в темноте я не рискнул, не желая портить лакокрасочное покрытие кузова своего автомобильчика. Я выбрал подходящее место и остановился.

Признаться, я был слегка зол. Я всегда испытываю это чувство, когда встречаю противодействие тех людей, вместе с которыми работаю. Эту злость требовалось выпустить. Не зря же я взял с собой в поездку боксерский мешок и снарядные перчатки.

Я выбрал березу с подходящей, достаточно крепкой горизонтальной веткой, повесил на нее мешок, вытащил перчатки и долгих десять минут просто избивал бедный спортивный снаряд. При этом я представлял себе, что наношу удары по физиономии и корпусу подполковника Лихачева из нашего областного управления ФСБ. Это потому, что московских следователей я в глаза не видел. Значит, и представить их не мог. Но в лице Лихачева досталось всем.

Я подумал, что этого должно было хватить как им, так и мне, чтобы обрести спокойствие и умиротворенность. Я запихнул боксерский мешок в багажник, вернулся в машину и еще несколько минут посидел в раздумье, стараясь проанализировать ситуацию. Потом, недолго посомневавшись из-за разницы часовых поясов, все же набрал номер Петра Новикова, нашего генерального директора.

Тот ответил не скоро. Наверное, слишком сладкие сны видел. Но недовольства в его голосе не было. Мой босс понимал, что я, человек непьющий, просто ради удовольствия звонить ему ночью не буду.

— Что у вас, Тим Сергеевич?

— Срочно нужна консультация. Она может определить успех или неудачу моих дальнейших действий. Сам я в юридических вопросах плаваю только по-собачьи.

— Я ничуть не лучше. Но попытаюсь помочь. В чем вопрос?

— Есть квартира в Москве. С видом из окна на памятник Юрию Долгорукому. То есть самый центр столицы, через дорогу от мэрии. Стоимость квартиры переваливает за миллион долларов, а то и за два. Есть хозяйка, пожилая женщина, и куча наследников. Квартира этой даме досталась от родителей. У нее есть младший брат, который провел детство в той же квартире. Старший покинул сей бренный мир, но его дети живы. Если эта женщина умрет, то кто окажется наследником первой очереди?

— Прямо сейчас, навскидку, не могу сказать. Надо консультироваться с юристом. Если срочно нужно, я сейчас позвоню ему, поговорю и сам свяжусь с вами.

— Тогда сразу и второй вариант этого же вопроса. Если женщина завещает квартиру только одному из своих родственников, то смогут ли другие в судебном порядке оспорить такую вот ее последнюю волю?

Петр ответил без задержки:

— Хорошо. Я узнаю. Ждите звонка.

Он отключился от разговора как раз тогда, когда я услышал раздраженный женский голос, прозвучавший фоном. Кажется, слегка визгливый. До меня уже доходили слухи о том, что Петя имеет чрезвычайно суровую супругу, у которой всегда торчит из задницы шило, заставляющее ее ворчать не переставая, порой неделями подряд. Я пожалел генерального директора, но надежды на его звонок все же не потерял и терпеливо ждал, обученный этому в свои армейские времена.

Радио в «Сузуки Джимни» я еще ни разу не опробовал и попытался убить свободное время, разбираясь с магнитолой. Почти все станции, которые можно было поймать, меня не интересовали. Не будучи по природе своей меломаном, я оставил эти попытки.

Мне хотелось чем-то занять себя, я уже даже пакет из-за спинки сиденья вытащил, чтобы рыбину попробовать, но в это время позвонил Новиков.

— Тим Сергеевич, слушаете?

— Да-да, конечно, Петя, говори.

— Я с одним из наших юристов пообщался, он как раз специалист по квартирным вопросам. Говорит, что в первом варианте, когда нет завещания, квартира однозначно будет делиться на равные доли между всеми наследниками. Во втором, то есть при наличии завещания, дело может быть решено по-разному. Особенно если дети старшего брата найдут хорошего адвоката, и он докажет, что их отец действительно проживал там или был хотя бы прописан до момента смерти родителей. Еще юрист спрашивает, как сама женщина стала владелицей квартиры? Если это было до приватизации, то, когда умерли родители, кто еще был прописан там? Это важный вопрос.

— Этого я не знаю.

— Короче говоря, все зависит от способностей адвоката. Если необходимо, мы можем предложить своего специалиста. Он уверен, что сумеет выиграть этот процесс. Вы закиньте удочки по данному вопросу.

— Едва ли у меня получится. Но если такая необходимость появится, то клиент сам обратится ко мне. Он живет в нашем городе. Мы с ним знакомы.

В действительности я полагал совсем иное. Скажу больше. Я был уверен, что Виктор Федорович ни при каких условиях не будет судиться за право наследства. Но ответ нашего юриста давал мне право на проработку версии, которая уже почти созрела в моей голове.

— Звоните, если что.

— Ладно, Петя, спасибо. — Я отключился от разговора.

Приятно все же, когда ты являешься авторитетом для своего генерального директора.

Я хорошо помнил слова Елены Анатольевны: «Я сразу после взрыва съездила в райцентр и составила завещание. Моя московская квартира теперь полностью, без разделения на доли, достанется Юрику. Мой покойный муж поступил бы точно так же. И пусть никто не надеется оспорить завещание в судебном порядке. Я уже консультировалась с юристом».

Такие слова так просто не говорятся. Они не извне пришли. Это значило, что этот вопрос в голове Нифонтовой сидел прочно, не один час, и беспокоил ее. Она консультировалась с юристом. Но ведь тот мог ей сказать то же самое, что сотрудник юрист — Пете Новикову. А это значило бы, что Елена Анатольевна до сих пор не уверена в том, что ее завещание будет безоговорочно принято родственниками.

Но непонятно было еще и то обстоятельство, когда именно она консультировалась с юристом. До взрыва или после? Выяснение этого момента дало бы ответ на то, возможна ли инсценировка покушения со стороны самой миссис Марпл, как мне вдруг захотелось ее назвать.

Мою голову тут же посетила другая мысль. Ведь вполне может оказаться так, что Елена Анатольевна просто перестаралась, объелась детективами Агаты Кристи и ей самой захотелось стать героиней криминального сюжета.