— … но она красивая! — тут же заметил Бертран. О, если бы его достопочтенные предки знали, что старые враги будут сидеть вот так вот рядом на утесе, глядя на солнце и очертания замка, спрятанного в горах, то, наверное, покрутили бы пальцем у виска. «Это же невозможно! Это — кровная вражда ни на жизнь, а насмерть!».

«Когда–когда? Когда проклятый дракон на горе заплачет!», — усмехался отец.

И вот из янтарных глаз катились слезы, а тяжелые вздохи обдавали горячим воздухом крыло герцога.

— … представь, что ты всю жизнь мечтал о женщине, а потом встречаешь ее… — странным, мечтательным голосом произнес Бертран, искоса поглядывая на собеседника, под которым уже натекла лужа слез. Герцог вспомнил розовую пену облаков, длинные волосы, разложенные по плечам и стыдливо прикрывающие грудь. Все это вызывало в нем то самое чувство, от которого мужчине никуда не деться.

— … а это Пять Мешков! — с ужасом покачал головой Бертран. — Может, я просто слабак, а?

— Уфр, — возразил дракон, который когда–то давным–давно уничтожал целые деревни. И слабаком себя никогда не считал.

— Думаешь? — заметил Бертран. — А что если…

Он нахмурился и тут же замотал головой.

— Нет, — отбросил он мысль. Из огромных ноздрей дракона, похожих на пещеры вырывался горячий воздух.

— А без нее в замке так пусто, — продолжал философствовать Бертран. — Это — не женщина! Это горе! Это просто ходячая катастрофа! Да я бы с ней никогда бы… Но вот сейчас сижу и думаю о ней…

— Ыфр, — выдал дракон. Его могучие лапы впивались в камень.

— И снова стоит она в этой пене, которую пролила… — усмехнулся герцог, глядя на розовые облака заката. Он отследил драконий взгляд, пристально глядя на свой замок. — Нет, еще не сгорел. Ты меня так не пугай!

И снова они сидели, глядя на солнце.

— Может она у тебя поживет, а? — спросила Бертран. — После того, что между вами было, вы как бы уже не чужие… Эй, куда! Я пошутил! Мне пора!

— Ыррр! — выдал дракон, пытаясь загрести герцога лапой.

— Может, я просто что–то не понимаю? — нахмурил бровь герцог. Солнце почти скрылось за горами. И лишь в долине были видны золотые пятна.

— Знаешь, я утешаю себя мыслью, что одному троллю повезло меньше, чем нам, — рассмеялся Бертран. И тут же улыбка сползла с его лица. — Я полетел! Ты там не пропадай!

Стоило герцогу приземлиться на своем балконе, войти в распахнутую дверь, как вдруг он увидел самое прекрасное из всех созданий. Оно стояло в его комнате, одетое в мамино платье, усыпанное драгоценностями. Платье было немного великовато, и обнажало белоснежное плечо, прикрытое рыжим золотом волос.

— Вот, пришла, — послышался голос, пока Бертран смотрел на нее, как зачарованный.

— Ну че? Шмонькаться будем? — спросило прекраснейшее из всех созданий, вопросительно вскинув бровь.

созданий, вопросительно вскинув бровь.

Герцогу стало как–то нехорошо. Весь пыл, который проснулся в нем при виде этого прекрасного создания, вдруг вежливо попрощался и сдулся в неизвестном направлении.

Бертран знал много пикантных словечек, которые означали тот самый процесс. Но слово «шмонькаться», словно топор обрушилось на него и отрубило всю его хотелку.

Единственное, что теперь хотелось герцогу, так это узнать, чей воспалённый мозг породил это чудовище. И кто ранее использовал ее как средство контрацепции.

— Прости, что? — спросил герцог, пока красавица поправляла спадающее с плеч платье.

— Ну… это… — она вдруг густо покраснела, потерла непривычно белую и чистую руку, дернула плечом, бросая стыдливый взгляд на Бертрана. Он очень любил эти стыдливые девичьи взгляды. Именно они разжигали в его сердце пламя страсти, которое мог погасить только страстная ночь. Сейчас он был близок к тому, чтобы схватить ее за тонкую талию, накрыть ее изумленно раскрытые губы жарким поцелуем, прижаться к ней всем телом и сорвать с нее платье.

— Постучать по окорокам? — робко спросила красавица, а пламя страсти схлынуло моментально.

— Еще раз что? — прищурился герцог. Его словарный запас пополнялся со скоростью одно слово в минуту.

Все красавицы, которые таяли в его объятиях, были бы в ужасе, узнав, что они, оказывается, шмонькались и стучали по окорокам!

— Ну… — совсем сникла Пять Мешков, став еще прекрасней в своей стыдливости. Нежный румянец заливал ее лицо, пока она водила пальчиком по столу. Жар снова стал приливать к сердцу Бертрана. — Морковку подергаем…

В этот момент грядка по имени Бертран, мельком взглянула вниз и поняла, что из ее уст это прозвучало, как угроза. И страшнее угрозы он не слышал в своей жизни никогда.

— … Мы как бы…. Муж и жена… И вот я пришла… Вы меня сегодня жахнуть должны, как бы … вроде…, — едва слышно спросила она, вздыхая. — Мне в деревне рассказывали… Что в первую брачную ночь нужно хорошенько стог палкой потыкать … Вот я и пришла… Как традиция велит…

— А… традиция, — протянул герцог, поглядывая в окно. Он надеялся, что дракон еще не спит. — Ну, раз традиция…

— Только вот чего боюсь, — заметила она, глядя на него со вздохом. — Просто у меня этого ни разу не было… Поэтому, что делать, я не знаю…

Она тут же подняла на герцога робкий взгляд. Горячая кровь тут же забурлила в венах Бертрана. Найти сейчас девственницу почти невозможно! Даже самая целомудренная скромница с блестящей репутацией, за которой так рьяно и пылко ухаживал герцог, в ответственный момент вдруг резко взяла инициативу в свои руки. Со знанием дела и огромным опытом, она творила с его «инициативой» такие вещи, от которых краснели даже престарелые, видевшие жизнь и то, что ее дает, куртизанки.

Может, у герцога и закралось бы сомнение, будь перед ним кто–то другой. Но это была Пять Мешков. И он точно знал, что таких отважных мужчин не нашлось во всем Мэртоне.

— Ты, наверное, устала… — ласково произнес Бертран. — Может, спать? А? День был тяжелый…

— Ладно, я пойду, — вздохнула Пять Мешков, направляясь к двери.

Герцог чуть не пропустил мимо ушей ее «я пойду», как вдруг на мгновенье представил, что просыпается в горящем замке от того, что Гиос тащит его за ногу. Картинка тут же сменилась тем, что Бертран проснулся от того, то шаталась