Но она знает, что к тому времени, когда она воскресным утром будет пить с Мартином свежеподжаренный и свежемолотый кофе в лучах низкого осеннего солнца, которое светит в чистые стекла вымытых два дня назад Агнешкой окон, ее о-пэр уже успеет вынуть из посудомоечной машины чистую посуду и загрузить машину снова, сбегать в химчистку, повесить костюмы Мартина в шкаф, поменять Китти памперс и переодеть ее, смазав раздражение (после того как Мартин два вечера подряд купал ее и укладывал спать, на попке появилась легкая опрелость), а заодно почистить ей уши ватными палочками. И потому Хетти душит свое раздражение. Китти будет очень хорошенькая, все в один голос твердят. У нее большие синие глаза, она смышленый и веселый ребенок. Ребенок сидит сейчас в своем высоком стульчике и колотит ложкой по овсяной каше, Агнешка говорит спокойно и вразумительно: “Не надо, Китти”, и Китти перестает колотить. Нет, Хетти без Агнешки не обойтись. Ничего уже не изменишь, поздно.

Звонит двоюродная бабушка Серена и интересуется, как дела, не надо ли им помочь с выплатой ипотеки за этот месяц, но Хетти говорит, нет, нет, им на все хватает, а когда она получит через полгода обещанное повышение, будет просто отлично. Теперь у нее в агентстве свой отдельный кабинет, раньше она сидела вместе с малоприятной пожилой особой по имени Хилари, но сейчас они благополучно разъехались.

— Хм, — говорит Серена. — С пожилыми особами надо держать ухо востро. Они за свою жизнь кое-чему научились.

— Ну что ты, у нас на работе такая мирная, доброжелательная обстановка, — говорит Хетти. — Мы же занимаемся авторскими правами и публикацией книг.

Серена, опубликовавшая за свою жизнь тридцать две книги, иронически хмыкает и спрашивает Хетти, как малышка, и Хетти, устыдившаяся вспышки злобы против Агнешки, перечисляет, сколько дел та успела переделать за последние два часа.

— Просто волшебница, — заключает она.

— Как бы не колдунья, — говорит Серена, — но напрасно она чистит ребенку уши ватными палочками. Отбери их у нее. Она может повредить Китти барабанные перепонки. Лучше мыть уши намыленной фланелькой и потом аккуратно протирать ушную раковину.

Серена любит давать советы всем и обо всем на свете — и как вылечить молочницу, и как пережить развод, и как роман написать. Ей кажется, что если она что-то знает, а другие нет, она просто обязана всех научить. Она чуть не каждую минуту говорит: “Знаешь, по-моему, тебе стоит…”

Хетти передает Серенин совет Агнешке, и Агнешка вдруг грубо огрызается — у них в Польше все чистят младенцам уши ватными палочками, и ничего, насколько ей известно, никто в стране не оглох. Хетти ошарашена. Она и представить себе не могла, что Агнешка может так реагировать. А Агнешка плюхается на стул — именно плюхается, хотя раньше она всегда вполне грациозно садилась, — закрывает лицо руками и начинает рыдать.

— Я одна в чужой стране, никому до меня нет дела. Я так давно не была дома, мой муж найдет себе другую. Звонить ему часто я не могу, слишком дорого, и вашим телефоном я тоже пользоваться не смею.

Входит Мартин с Китти на плече, видит Агнешку в слезах, слышит ее причитания, и ему делается неловко. Конечно, Агнешка — очень щепетильный человек, говорит он, не хочет вводить их в лишние расходы, но пожалуйста, пусть звонит своему мужу, сколько ей нужно. Но вот относительно ватных палочек Серена все-таки права, мягкая фланелька намного лучше, добавляет он.

И на этот раз Хетти ему благодарна. Она понимает, что Мартин сумел и успокоить Агнешку, и угодить ей, Хетти, и ее охватывает гордость за Мартина. Как замечательно он научился строить отношения с людьми, это талант. Хетти уже и без того чувствовала, что проблема с телефоном назрела. Барб советовала Хетти сказать Агнешке, чтобы та каждый раз спрашивала позволения, если ей надо сделать международный звонок, но Агнешка, безусловно, заслужила право по возможности оградить свою личную жизнь от постороннего глаза, и Мартин это тоже понимает. С тех пор как его произвели в заместители главного редактора, он носит контактные линзы, и Хетти разглядела, что у него очень красивые синие глаза, странно, почему она раньше этого не замечала? Может, просто времени не было. После всего только двух номеров, отражающих новый стиль мышления, “Деволюцию” стали гораздо лучше раскупать, и Гарольд говорит, что это в значительной мере заслуга статьи Мартина о фастфуде — “Маленькие радости жизни”.

— Мы должны не только просвещать, но и развлекать, иначе нам хана, — говорит Гарольд, а у Мартина, как выяснилось, явный талант по этой части.

Мартин — защита и опора Хетти, ее союзник и друг. Он такой основательный, красивый, добротный, его щеки округлились от морковных запеканок с тунцом и прочих вкусностей, которые появились на семейном столе. Агнешка подает им борщ — это такой своеобразный суп из свеклы со сметаной, очень странный, но вкусный. Китти время от времени дают ложечку попробовать. Ребенку нужно обязательно давать непривычную еду, это способствует развитию вкусовых ощущений. Приносит Агнешка также коробки с черносливом в шоколаде, которые ее муж Аурек присылает ей по почте, выглядят конфеты непривлекательно, но очень вкусные.

Если бы не было у них Китти, если бы не крутилась в доме Агнешка, пошли бы они сейчас с Мартином в спальню и занялись любовью, а можно и прямо здесь, на диване, как когда-то. Но что было, то было, и что есть, то есть, и ничего тут не поделаешь.

Обычно в субботу утром Хетти и Мартин отправляются за покупками, и теперь это стало более увлекательным занятием, потому что появилось немного свободных денег. Агнешка остается с ребенком. Они проходятся по магазинам, заглядывают в лавку экологически чистых продуктов — что там новенького. Но сегодня Хетти нужно читать рукопись, и Мартин собирается идти один.

— Послушайте, Агнешка, — говорит Хетти, — а что, если вам пойти за покупками с Мартином, а я бы посидела с Китти. Вам надо почаще выходить из дому. А то вы все работаете да работаете.

— Я хожу на танец живота, — говорит Агнешка. — Это фривольный танец. Мне страшно нравится слово “фривольный”, я его только что выучила.

Она улыбается, хорошеет от улыбки, видно, она и в самом деле благодарна.

Мартин слегка удивлен, но говорит:

— И верно, почему нет? Идемте, Агнешка. Хотя интересного тут мало. Мне нужен только зеленый чай, так что мы пойдем в сторону китайского супермаркета.

Агнешка с Мартином уходят, но идут не в модный супермаркет, а углубляются в лабиринт пыльных, грязных улочек, по которым бродят наркоманы и то и дело грозят небу кулаком. Дома Китти куксится, капризничает, ее приходится брать на руки, забавлять, и поработать Хетти не удается.

Звонит Барб. Только вчера Хетти болтала за бокалом вина с ней и с Нишей, которая сейчас занимается Индией — издают там в основном пиратским способом, но сейчас солидные издательства начали публиковать переводы и даже платят, — Ниша только что поступила в “Динтон и Селтс”, поэтому ей надо помочь освоиться. У Барб грандиозная новость. Она говорит, что действительно беременна, те месячные ничего не значат, и ребенок Тэвиша, что ей теперь делать? Они с Алистером старались, но она уверена, что это все равно ребенок Тэвиша. В прежние времена можно было бы назвать другие числа, сказать, что ребенок родился раньше срока, но сейчас такое невозможно, от ультразвука ничего не скроешь: о детях еще до рождения узнают всю подноготную. Барб в панике.