Но оказалось, что отстал от цепи не только Борович. Вольноопределяющийся Юровский стоял на одном колене и целился из пистолета в спину капитана Измайлова. Это было дико, до такой степени нелепо, что Михаил опешил. Он замер на краю воронки, вытаращив глаза на товарища.

– Не сметь! – заорал Борович. – Юровский, сволочь, опомнись!

Пистолет дважды дернулся в руке этого мерзавца. Измайлов обернулся и упал.

Юровский тоже обернулся и взглянул на Боровича. Его лицо перекосила злоба, он поднял пистолет. Но тут над пехотной цепью просвистели снаряды.

Юровский не успел выстрелить в Михаила, или же тот уже не увидел этого. Земля вздыбилась, прежде чем кто-то успел упасть. Чернота обрушилась на Боровича. Его горло забила земля, насыщенная кислотой сгоревшей взрывчатки.

В себя он пришел уже на носилках. Солдаты куда-то несли его. Он пытался подняться, но руки дрожали так, что не смогли бы удержать, наверное, и папиросы. Говорить у него тоже не получалось. Вместо слов раздавалось только какое-то сдавленное мычание.

Лишь через два дня, когда немного улеглась дрожь во всем теле и ослабли тошнотворные приступы, Борович схватил доктора за рукав халата и попросил его привести сюда офицера. Любого, но лучше из контрразведки. Военный врач капитан Яковенко, добрейшей души человек, начал было успокаивать Боровича, но потом посмотрел в его глаза и вышел.

Через полчаса в палатку заглянул поручик. Его фамилии Борович не знал. Офицер снял фуражку, пригладил волосы на темени и присел на край кровати раненого вольноопределяющегося.

– Ну и что у вас стряслось, господин Борович? – осведомился он.

– Видите ли, господин поручик… – Борович закашлялся, потом с мольбой посмотрел на офицера и спросил: – Скажите, жив капитан Измайлов?

– Трудно пока сказать с определенностью. Говорят, у него была сложная операция.

– Слава богу! – Борович с облегчением откинулся на подушку. – Я прошу вас, господин поручик, задержите вольноопределяющегося Юровского. Я дам показания и буду свидетельствовать в трибунале.

– В трибунале? Что стряслось?

– Юровский стрелял в командира во время последней атаки. Мерзавец!

– Юровский, говорите. – Поручик покусал губы, глядя в сторону. – М-да. Юровский пропал без вести. На поле осталось много обезображенных тел. По вашей позиции била германская крупнокалиберная артиллерия. Но уверенности в том, что среди убитых есть вольноопределяющийся Юровский, у нас нет. Значит, говорите, что он стрелял в капитана Измайлова?

– Когда капитан придет в себя, вы расспросите его самого. Он обернулся, увидел Юровского с пистолетом позади себя. А потом упал, и нас накрыла артиллерия.

Борович стоял за автобусом и прислушивался к голосам.

«Значит, Юровский остался жив. Он просто удрал тогда с поля боя, – подумал Михаил. – Да, опасно, что он меня узнал. Злобный хорек! От него надо срочно избавиться. Нет, не просто так. Эта сволочь еще сослужит мне хорошую службу. Очень удачно, что он все рассказывает человеку из штаба Мельника. Но в автобус за брошюрами мне соваться не стоит. Нельзя, чтобы Юровский увидел меня прямо сейчас. Не время еще».

Борович вернулся в здание и, перескакивая через две ступеньки, побежал наверх. Ему повезло, Стецько в сопровождении двух своих сотрудников как раз вышел на лестницу.

– Не сейчас, Михаил Арсеньевич, – заявил он. – Мы должны срочно съездить на встречу с нашими сторонниками. Нам придется восстановить типографию и наладить ее работу. Я прошу вас, Михаил Арсеньевич, побудьте вместо водителя. Вы человек умелый и опытный, а в городе еще не спокойно.

– Разумеется, Ярослав Семенович, – сказал Борович и снова стал спускаться по лестнице.

Гранату он держал в кармане военных бриджей с момента выезда из Кракова. Сейчас в его голове созревал план действий. Надо было продумать все за минуту или полторы, а потом сплошной экспромт, как на сцене. Если эти двое там, у автобуса, тогда придется проходить мимо них.

Борович пошел быстрее, сунул руку в боковой карман френча и снял пистолет с предохранителя. Патрон в патроннике, но стрелять придется самовзводом. У него не будет времени взводить курок. Хорошо, что рядом сейчас нет немцев. Куда запропастился майор Нотбек?

Борович шел первым. Выйдя на улицу, он прежде всего бросил взгляд в сторону автобуса. Было еще достаточно светло. Он видел ноги двух человек, стоявших за ним. Михаилу пришлось сбавить шаг, чтобы дать возможность Стецько догнать его. «Мерседес» стоял чуть правее и дальше автобуса. Стецько со своими помощниками шел, громко обсуждая дела и не глядя по сторонам. Они были погружены в свои проблемы. Это хорошо.

«Стецько подойдет к машине с правой стороны и займет пассажирское переднее сиденье, – подумал Борович. – Он так любит ездить. Как мне оказаться рядом? Точно, я попытаюсь подойти с ним вместе справа, чтобы открыть ему дверцу. Очень удачная возможность прогнуться, изобразить из себя лакея для пользы дела. Потом у меня будет еще три с половиной секунды».

Они поравнялись с автобусом. Стецько шел первым. Рядом с ним держался Борович, на шаг сзади – двое помощников Стецько с портфелями в руках, горячо обсуждавших текст какого-то послания. Борович сделал еще пару шагов к «Мерседесу», увидел Юровского и второго оуновца.

«Лучшего момента не будет, – решил Михаил, сжимая в опущенной руке гранату. – Стецько с помощниками еще не увидели этих персонажей, а те сейчас изрядно удивлены тому факту, что появились люди, о которых они только что шептались здесь. Тем более именно я».

– Ложись! – выкрикнул вдруг Михаил.

Помощники Стецько опомниться не успели. Они вообще были заняты своей беседой и ничего толком не поняли. Но вот его самого Борович обхватил руками и вместе с ним рухнул на землю, прикрылся кузовом «Мерседеса» и его задним колесом.

Гранату он бросил недалеко. Никто не понял, что он сделал это.

Прогремел взрыв, со звоном разлетелись стекла автобуса, закричал кто-то из помощников Стецько. Сам оуновский политик бился в руках Боровича и хрипел. Михаилу показалось, что он слишком сильно прижал его. Но думать об этом было некогда.

Борович с пистолетом в руке приподнялся над кузовом легковой машины. Юровский стоял на одном колене. В правой руке он держал пистолет, левой стискивал окровавленное бедро. Его товарищ прижимался спиной к капоту автобуса, закрывая лицо руками.

Пока никто не опомнился, Борович дважды выстрелил в этого типа. Тот согнулся пополам и повалился ничком на камни двора. Юровский попытался поднять пистолет, но у него ничего не получилось. Крупным осколком гранаты ему распороло бедерную артерию, и кровь хлестала из ноги ручьем.

Борович выстрелил, и Юровский упал на бок. Михаил встал в полный рост и пальнул еще дважды.

Стецько, ругаясь и шипя от боли в локте, ушибленном во время падения, встал на ноги. Из здания стали выбегать люди, появился майор Нотбек.