Кокоткин раздраженно дернул плечом.

– Я не знаю, что там висит, но да, я рисовал егопортрет. А что такое? К чему все эти вопросы?

– Потерпите минуту, скоро вы все узнаете, – строгоосадила я его. – Вы получили вознаграждение за эту картину?

– Нет, это был подарок.

– Подарок, понятно… Насколько я вижу, – я окинулавзглядом картины на стенах, – портрет выполнен не в совсем обычной для васманере письма. Вероятно, вы специально пошли на эту жертву, чтобы доставитьВячеславу Георгиевичу приятное?

Студент кивнул.

– И часто вы делаете незнакомым людям такие подарки?Можете назвать точную цифру, сколько еще портретов вы бесплатно нарисовали за последнийгод? И кому?

– А это уже мое личное дело! – взвилсяИлья. – Кому хочу, тому и дарю! Художник волен сам распоряжаться своимитворениями! Не все ли вам равно?

Я смекнула, что ненароком наступила ему на больную мозоль.Видимо, кокоткинские «нетленки» никому и даром не нужны.

– Вы сами понимаете, что ваш поступок выглядитподозрительно. А тем более в свете последующих событий. Дело в том, что изкабинета Васнецова пропала значительная сумма в евро…

Студент вытаращил глаза, а я сделала паузу, чтобы он прочувствовалситуацию.

– …а также золотые часы «Ролекс» с десятью бриллиантамив полкарата. – Понятия не имею, как выглядят такие камни, но звучитволнительно. – Служба безопасности фирмы уверена, что на деньги идрагоценность польстились вы, больше некому. Я задаю вам прямой вопрос: вы,случайно, не знаете, где может находиться похищенное?

Илья заблеял:

– Я… нет, я не знаю… Я ни при чем, уверяю вас… Я даже вглаза не видел эти часы… И деньги тоже…

– Имейте в виду, сейчас я пришла к вам как друг. Неофициальным,так сказать, образом. Если мое посещение не увенчается успехом, вас ждет визитсотрудников службы безопасности фирмы. Разговор будет уже другой. Собственно, ине разговор даже, а треск костей. Вы правша или левша? – участливопоинтересовалась я.

– Левша, – в ужасе прошептал Кокоткин, покрываясьиспариной.

– Очень, очень жаль, – трагически изрекла я, какбудто это общеизвестный факт, что сломанная левая рука срастается значительномедленнее, чем правая.

Неожиданно студент оживился.

– Подождите, это какое-то недоразумение! Вы так на менянасели, что я даже растерялся. Давайте позвоним Вячеславу Георгиевичу и всевыясним! Он же должен помнить, что я уходил от него с пустыми руками. ПозвонитеВаснецову!

– К сожалению, это невозможно.

– Почему?

– Телефонной связи с загробным миром пока несуществует.

– Как вы сказали?

– Вячеслава Георгиевича убили.

Кокоткин спал с лица.

– Нет, этого не может быть, – зашептал он, –я отказываюсь в это верить.

– И тем не менее это так. Скажите мне честно: зачем выприходили в «Фа и фу»? Только говорите правду, так будет лучше для всех.

– Да-да, вы правы, лучше сказать правду… –пробормотал он. – Меня попросили. Мне заказали портрет Васнецова.

– Кто заказал?

– Не знаю, какая-то женщина.

Я вскинула брови.

– Неужели не знаете?

– Клянусь вам! – зачастил Илья. – Она непредставилась. Просто пришла, как и вы, я подумал, что кто-нибудь из моихзнакомых порекомендовал ей мои картины. А она и говорит: «Я хочу, чтобы вынаписали портрет одного моего знакомого». Предложила мне очень хорошеевознаграждение, просто шикарное. Ну, я и согласился.

– Что за ерунда! Зачем же вы обманывали Васнецова?

– Так эта женщина мне запретила говорить правду! Этобыло главное условие: чтобы клиент ничего не знал, все должно выйти якобыслучайно. Она сказала, что хочет отблагодарить Вячеслава Георгиевича за услугу,но подарки он брать категорически отказывается, вот она и придумала такойоригинальный презент. Она все твердила: «Он должен добровольно согласитьсяпозировать, это очень важно!» Знаете, скольких усилий мне стоило его уговорить?Да лучше бы я вместо этого еще три картины нарисовал!

Я потрясенно молчала. Может быть, загадочная незнакомка иесть вторая любовница Васнецова? Значит, интуиция меня не подвела, я направильном пути. А Кокоткин тем временем продолжал:

– Вы знаете, что мне показалось странным? Онаутверждала, что хочет сделать Васнецову приятное, но при этом у нее был такойвзгляд… Если бы взглядом можно было убить, то это как раз такой случай. Лично яне хотел бы, чтобы меня благодарили с такими глазами, как у нее. Когда я ейкартину отдавал, меня прямо оторопь взяла, с какой ненавистью она на нееуставилась.

– Какую картину? – не поняла я.

– Да портрет Васнецова. Я же две копии сделал: одну емуотдал, а вторую – ей. На память, как она сказала.

Определенно это любовница и есть! А ненависть в ее взглядебыла потому, что она узнала про Машку Жмыхову. Теперь все сходится! Я простообязана ее найти!

– Илья, – я умоляюще сложила руки, – черезкого эта женщина могла на вас выйти? Подумайте!

Художник покачал головой.

– Нет, абсолютно без понятия, у меня уйма знакомых.

– Неужели вы совсем ничего про нее не знаете? Ателефон? Как вы связывались?

– Она всегда сама звонила.

– Ну, что-то же должно быть! Особые приметы у нее есть?

– А я вам ее сейчас нарисую, и вы сами решайте, есть унее особые приметы или нет.

Илья взял блокнот, быстро сделал набросок карандашом ипротянул мне листок. Я удивленно уставилась на изображение. Дама не первоймолодости, лицо волевое, можно сказать, даже страстное, несомненно красивое, нобез каких-либо особых примет. Ни родинок, ни шрамов через всю щеку. Хотя такиеуникальные отличительные черты наверняка бывают только в кино.

– Это точно она?

– Как две капли воды, – заверил Кокоткин.

Я поняла, что большего от него не добьюсь, и направилась кдвери.

– Вы знаете, у вас несомненный талант, – зачем-топроизнесла я на прощание. – Вас ждет большое будущее, только надо работатьнад собой.

– Вы так думаете? – просиял студент.

Добрая, добрая Люся Лютикова!.. И зачем я это сказала? Ведьэто неправда и это совершенно бессмысленно. Впрочем, поступки женщины должныбыть бессмысленными, в этом и заключается их глубинный смысл.

Работа есть всегда, а вот жизнь имеет тенденциюзаканчиваться.