Веснин опустил забибикавшую трубку на рычаг.

– Я ничего не стану объяснять, – равнодушно повторил Кирилл – тот Кирилл, который сидел рядом.

– Ладно, – легко согласился Валентин. Грань между реальностью и бредом оказалась неожиданно тонкой… и перейти ее не стоило труда.

Она подступила. Безликая и всемогущая. Непрощающая.

Тьма.

Карамазов застонал.

Когда приходили такие сны, он не мог проснуться по собственной воле.

– Я предупреждала, – сказала Тьма.

Лица. Снова те шестеро…

– Они равны тебе…

Его вновь тащило сквозь темноту. Полет вне направлений. Безграничная свобода… свобода раба на длинном поводке.

– Смотри…

Словно вспышки во Тьме. Лица…

– Убери слабейших, – шепнула Тьма. – Все они будут убивать друг друга. Время работает на тебя, пока ты им неизвестен. Страви сильнейших, убери легкие мишени.

– Кто они?

Карамазов не сразу понял, что закричал. Заговорил с Тьмой. Разбил ту стену, что всегда превращала его в молчаливого слушателя.

– А кто ты? – спросила Тьма, ускользая.

Она не ждала ответов. Им… им всем не нужны ответы…

…Илья поднял лицо от подушки. Жадно втянул воздух.

Этот кошмар не мог длиться долго.

Либо он сойдет с ума, либо уничтожит клиентов. Иного не дано.

Почему-то ему показалось, что, как только одна из мишеней уйдет, сразу станет легче.

Он выполз из-под одеяла, секунду тупо смотрел на заваленный рукописями пол. Сегодня ему надо было появиться на работе…

К черту!

Сегодня он устранит мальчишку и старика.

Теперь он знал, где они.

Теперь он не оставит им шансов.

Илья прошел в ванную, тщательно побрился. Налил себе стакан сока, поколебался, потом открыл висящую на стене аптечку.

Таблетки – это отрава. Но он чувствовал себя слишком разбитым для серьезной работы.

Илья мрачно посмотрел на бумажный конвертик. Потом вытряхнул из него маленькую белую таблетку, бросил в рот, торопливо запил. Говорят, фенамин пьют подводники, если нет времени на отдых. Теперь он сможет гонять клиентов сутки, двое – без всякого сна, с обострившейся до предела реакцией и выносливостью.

«Без всякого сна…» – Он усмехнулся, вспоминая Тьму. Ну-ка дотянись, если он не уснет.

Надо было сделать многое. Договориться об оружии – хорошем оружии, с которым он займется настоящей, трудной работой. Съездить в старый дачный район, где укрылся старичок. Навестить парня, у которого спрятался мальчишка.

И, возможно, пощупать самую сложную мишень…

В купе они вошли, стукнувшись плечами. Словно не замечая друг друга. Слава усмехнулся, закидывая сумку на верхнюю полку.

– Добрый вечер…

Ярослав невольно поморщился, услышав его голос. Он был ненатуральный… слишком бодрый и дружелюбный. Неужели и он так всегда говорит, входя в вагон?

Старуха казашка, сидящая у окна, дружелюбно закивала. Похоже, по-русски она не знала ни слова. Мужчина – сын? – стоящий рядом, кивнул, что, очевидно, заменило приветствие.

– Далеко едете?

– В Москву, – снимая куртку, ответил Ярослав. В купе сразу запахло уличной сыростью.

– А… – Похоже, цель поездки вызвала какие-то свои ассоциации. – Оттуда?

– Отсюда. – Слава задумчиво похлопал по комковатому грязному матрасу. Из-под свалявшегося клетчатого одеяла выскочил таракан, стремительно уносясь вверх по стене. Ярослав отвернулся.

Удовольствия поездки начинались.

– Бабушка едет до Саксаула, – сказал мужчина. Помедлил и добавил: – Там ее встретят.

– Прекрасно. – Слава подтянулся, запрыгивая на полку. Осмотрел лампочку ночника, кивнул, сползая обратно. – Пойдем покурим, брат?

Ярослав молча вышел следом. Отойдя на несколько шагов по коридору, Слава тихо выругался.

– Так и знал… проходное купе.

– Поздно брали билеты.

– Теперь всю дорогу будут прыгать бабки и щеглы с наркотой… – Слава пнул дверь, протискиваясь в тамбур. – Может, заплатим проводнику, чтобы после Саксаула не подсаживал?

Ярослав пожал плечами. Как ни странно, злость Визитера гасила его собственное раздражение.

– Слушай, какое это имеет значение по сравнению с целью нашей поездки?

– А что значил твой развод по сравнению с мировой революцией? – Слава протянул ему сигарету. – Ладно, ты прав… Потерпим.

В тамбур вошли еще двое мужчин, о чем-то оживленно спорящих. Ярослав поймал быстрые, любопытствующие взгляды в их сторону. Близнецы – явление, что ни говори, редкое…

– Хороший сюжет, – вполголоса сказал Слава.

Ярослав удивленно поднял глаза.

– Цивилизация, где близнецы – норма. Как отразилась бы на психологии людей, на общественном устройстве такая маленькая биологическая деталь?

– Никак. Близнецы обычно стараются не походить друг на друга.

– Не скажи. Это влияние общества, под которое они адаптируются. А если одиночки – исключение? Если президентами всегда избирают двоих? Если семьи состоят из двух идентичных пар мужчин и женщин? Если смерть одного близнеца вызывает такой шок, что второй просто не может жить?

Слава затянулся сигаретой, продолжил:

– А главный герой – одиночка. От рождения или в результате несчастного случая.

Ярослав помедлил секунду.

– Интересно. Но я не продал бы такой роман.

– Мечи и бластеры, конечно, более интересны и важны для общества, – кивнул Слава. – Человеческая разобщенность – это для яйцеголовых идиотов.

– Ты не прав. Это и мне куда менее интересно.

– Само собой. Ты продукт среды. Ты адаптируешься. Гасишь свои комплексы и обиды. Зарубить пару обидчиков в средневековом замке куда веселее, чем думать по-настоящему.

– Можно подумать, что ты – иной.

– Иной. Я несовершенен, но все, что можешь ты, во мне развито по максимуму. Ты не понимаешь живых людей. Хватаешь одну-две детали и дальше лепишь свои отражения. Я – мог бы говорить о настоящих людях. Ты раздуваешь любую жизненную проблему во вселенский конфликт. Я – мог бы говорить о мире во всем его многообразии.

– Спасибо за комплимент.

– Это только начало. – Слава усмехнулся, открыл дверь тамбура, запустил окурок в щель между вагонами. – Идем, сейчас поезд тронется.