— Ну, я ей покажу, заразе! Мало ей собственного борделя, так она и мою дочку развращать вздумала!

Отбросив наконец брошюру Жириновского, он принялся шагать по кухне взад и вперед и, помогая себе взмахами рук, стал говорить о всеобщем падении нравов, о растлении малолетних, о разврате, проституции и наркомании. Он обвинял дочь в лени, душевной пустоте, отсутствии идеалов и желания стать достойным человеком.

Речь его была прервана: сначала слабо, потом все гуще потянуло чадом. Петр Андреевич кинулся к плите, открыл, отшатнулся; густо повалил дым, начался процесс спасения обеда и о развитии скандала никто уже не помышлял.

Отец, впрочем, впал в задумчивость и, наскоро перекусив чем пришлось, уехал, предупредив, что вернется поздно.

Вновь Света осталась одна, однако настроение у нее было уже совсем другое, чем с утра. Вероятно, разговор с отцом вместо того неожиданно улучшил его. Особенно приятно было вспоминать розыгрыш с замужеством. Отец поверил, и мысль о том, что это раньше неотвратимое, но далеко отодвинутое в будущее событие кажется для других неприятным, но обыденным, — волновала ее. И все сильнее росло в ней непонятное возбуждение и беспокойство.

Она убрала посуду после отца, потом легла на диван и немножко почитала. Когда она поняла, что ничего не понимает из прочитанного, она просто лежала и смотрела в осколок синего неба, пока неожиданно не заснула.

Проснулась с чувством, что сегодня случится что-то хорошее. День заканчивался; в окне проплывали белые, круглые, подкрашенные красным золотом облака. Надо было ехать в клуб к тете Ане, не оставаться же одной дома? Решив это для себя, стала быстро собираться. Неожиданно показалось совершенно невозможным ехать в джинсах и кроссовках. И тут ее осенило: отец не так давно привез из командировки несколько вечерних платьев и объяснил, что эти платья навязали ему в качестве образцов, легче было взять, чем отказаться. Вот они и пригодились.

Света с упоением стала примерять все подряд. Перемерив образцы, она пришла в отчаяние — ничего не подходило. Пришлось остановиться на первом из платьев: черном бархатном, с большим вырезом на груди. А когда надела нитку жемчуга на шею, потом примерила туфельки из серебристой кожи и увидела себя в полный рост, призадумалась. Долго еще разглядывала себя, приходя во все большую задумчивость — такой незнакомкой смотрелась эта юная девушка в зеркале: платье делало ее еще тоньше, прическа почти незаметна, лишь полукольцами мелко загибались к глазам непокорные локоны, а глаза соперничают блеском с жемчугом на шее.

Да, ехать в таком виде в метро было бы не совсем удобно. Но как не хотелось переодеваться в свою спортивную оболочку, а потом скользить невидимкой среди франтоватых посетителей клуба! Махнув рукой на все сомнения, Света вызвала такси и уже через час была в клубе.

В этот субботний вечер был необычный наплыв посетителей. По всем коридорам и этажам бродили крепкие молодые парни с круглыми лицами и тяжелыми плечами, было также много крикливых девиц, сопровождавших пожилых мужчин с испитыми лицами. Из открытых дверей ресторана доносилась громкая музыка.

Тетя Аня как раз выходила из кабинета. Почти столкнувшись с племянницей, она недовольно поинтересовалась, кто ей нужен. И в тот же момент узнала Свету. Брови ее невольно поползли на лоб, рот брезгливо и завистливо изогнулся. Несколько секунд она молча разглядывала племянницу, потом громогласно спросила:

— Ты чего это вырядилась? Повод есть или просто так? — Она не стала дожидаться ответа, сразу заторопилась: — Ты вот что, милочка, не исчезай сегодня. Мне с тобой надо серьезно поговорить. Заодно кто-нибудь из наших отвезет тебя домой, чтобы на такси с незнакомой шоферней не рисковать. А то ты вон уже какая вымахала… краля, — еще раз недовольно сощурилась Атаманша и быстро ушла.

Клуб «Русалка» не относился к числу высокоприбыльных предприятий. Не пользовался он хорошей репутацией и в органах милиции. Приходилось много платить разного рода проверяющим: начиная от представителя пожарного надзора и заканчивая оперуполномоченными, совершавшими в клуб регулярные рейды. И это при том, что всех приходилось обслуживать бесплатно. С учетом же того, что рейды эти в основном планировались и проводились в ночное время, то есть в самый разгар работы, говорить о больших доходах не приходилось. «Где достать деньги?» — этот вопрос был вечной головной болью Атаманши, и этим же объяснялись постоянные припадки гнева хозяйки, быстро, впрочем, проходившие.

Но Света сегодня была вне чужих забот. Это началось с того момента, как она переоделась в это платье, чудным образом изменившее мир вокруг нее.

Выслушав и кивнув тете, она открыла дверь ее кабинета и вошла внутрь. На большом письменном столе Атаманши среди нескольких пустых и початых бутылок стояли тарелки с закусками, большей частью съеденными. Играла музыка, а в углу беззвучно отрывал в телевизоре рот диктор. Находящиеся в комнате люди сидели за столом на пододвинутых стульях или прохаживались по комнате. Все были ей знакомы. Элегантный Граф, продолжая что-то доказывать Косте Свиридову — одному из братьев-вышибал, повернул к ней спокойное, улыбающееся, но немного удивленное лицо. Один из сидевших за столом — Артем Матвеевич, которого все называли Вараном, уткнув подбородок в подставленную ладонь, молча смотрел на диктора в телевизоре. Были еще высокий молодой мужчина, всегда приходивший с Вараном, Семен Семенович, директор ресторана, был известный депутат, страстный игрок, каждый день приезжавший в клуб перекинуться в картишки, а также актер, играющий в русских сериалах, и еще один с бородкой, о котором Свете говорили, что он работает помощником руководителя администрации президента или помощником помощника руководителя администрации президента, — она точно не помнила.

Свету не сразу узнали.

— Что за луч света к нам пожаловал в наше темное мужское царство? — громко, хорошо поставленным голосом вопросил актер.

Все взгляды повернулись к ней, и Света немножко испугалась.

— Ишь ты, какая цаца! — отметил Варан.

— Девушка, не хотите ли разделить с нами компанию? — вкрадчиво проговорил помощник помощника, до сих пор никогда не замечавший Свету.

Граф наконец-то узнал Свету и подошел к ней, чтобы подвести к столу. Он продолжал улыбаться своей обычной твердой улыбкой, но изумления не пытался скрыть.

— Вот уж не предполагал, — сказал он ей на ухо.

Свету усадили за стол. Помощник и депутат наперебой целовали ей руки, совсем обслюнявив пальцы, пока Граф, со своей неизменной улыбкой, не сообщил им:

— Господа! К вашему сведению, нашей красавице едва стукнуло шестнадцать.

Света покраснела, но старцев это известие не смутило, и они еще некоторое время приставали. Свете налили в бокал шампанского, всем остальным — коньяк. Помощник помощника сказал, глядя на Свету с завистью и сожалением:

— Выпьем за самых красивых в мире женщин, за русских женщин!