– Гав, – сказал он и опустил нос к земле.

А когда почувствовал запах, испытал желание заскулить и упасть на спину, подставив брюхо.

Запах был… чужим и страшным, от него веяло огнем, пеплом и ужасом…

Так мог пахнуть ходячий костер, на котором сжигали людей.

– Р-ры! – Ролик оскалился, вынудив собственный страх в испуге бежать, и неспешно затрусил по следу.

Для пса это было не труднее, чем для трамвая – ехать по рельсам.

– Чего это он? Нашел что-то? – удивился Калис.

– Похоже на то. За ним! – И Лахов потрусил следом за собакой.

Через десяток шагов, ощутив колотье в боку, он дал себе клятвенное обещание завтра же бросить пить и начать делать зарядку.

Пятое за последние полгода.

На площади Фонтанов Ролик остановился перед тем, что выглядело лежащей на мостовой кучей тряпья, и взвыл, вскинув морду к небу.

– Старина Тыквенный Бим, – проговорил лейтенант, рассматривая тело, напоминающее спущенный воздушный шарик. – Что этот гад с ним сотворил?

– Уменьшил количество преступников в Ква-Ква, – ответил Калис, с детства усвоивший, что врать нехорошо.

Лахов мрачно на него поглядел.

– Идем, – сказал он собаке.

– Гав, – ответила та и побежала дальше.

А через несколько километров и двадцать минут сопения, пыхтения и топота остановилась у громадного, напоминающего праздничный торт дома, укрытого за высоким забором.

Выразительно глянула на стражников и гавкнула.

– Живут же люди, – вздохнул Ргов, снимая шлем и вынимая из него остатки сигареты.

– Это не люди, это богачи, – ответил лейтенант. – Неужели демон сюда забрался?

– Есть такая пословица… – Калис напрягся, – удильщик удильщику глаз не выклюет… в общем, это значит, что гады друг к другу тянутся.

– Очень познавательно, – Лахов подошел к прорезанной в воротах калитке и постучал.

– Вот сейчас как открою да дам по башке, – без особого воодушевления сообщили изнутри.

– Это стража.

– Стража ночью спит, а не по улицам бегает.

– Ну, так мы… ночная стража.

– О!

Калитка загрохотала и открылась, из нее выступила некая отдаленно человекообразная фигура.

– И вправду стража, – удивилась она. – Вам денег дать?

– Не надо, – Лахов честно победил искушение. – Чей это дом, и не случилось ли тут сегодня ночью чего необычного?

Привратник, по всем признакам относящийся к людям, считающим себя аристократами только потому, что они служат у аристократов, почесал щеку, обильно покрытую щетиной, и сказал:

– Тут обитает лорд Дырг, один из знатнейших людей нашего города. Неужели ты о нем не слышал?

Лейтенанту очень хотелось сказать, что гнусные деяния, совершаемые лордами, почему-то не называют преступлениями и что простые стражники чаще имеют дело с убийцами и ворами, чем с дворянами.

Но он промолчал.

– А так прием у нас сегодня был. В пользу бедных. Напились все как свиньи… – привратник спешно поправился, – как благородные свиньи, в смысле… Кто в салате уснул, кто под столом, но всех вроде растащили…

– И никого не убили? – уточнил Лахов.

– Мертвецки пьяных хватало, а вот трупов вроде не было.

– Если вдруг кого-нибудь убьют, то вы не стесняйтесь, зовите. Мы будем неподалеку.

– Хорошо, – несколько ошеломленно кивнул привратник и удалился за калитку.

Та поспешно захлопнулась.

– Демон тут, – сказал лейтенант, – и, чтобы он не ушел, мы должны окружить дом и караулить до рассвета.

– Окружить втроем? – спросил Ргов.

– Э… вчетвером, – Лахов поглядел на собаку. – Она тоже будет сторожить. У особняка как раз четыре угла.

– Она? – презрительно осведомился Калис. – Это… это… Это же гражданское лицо!

– Офицер согласно уставу имеет право принимать в Торопливые гражданских, – отрезал лейтенант. – Э… капрал Ролик, смирно!

Собака, чей язык свисал чуть ли не до земли, встала и даже попыталась вытянуться.

– Занять пост около того угла дома, – приказал Лахов, почему-то ощутив себя идиотом, – при обнаружении существ, пытающихся покинуть особняк лорда Дырга, подать сигнал голосом. Все понятно, капрал?

– Тявк тявкочно! – ответила собака и потрусила к указанному углу.

– Нет, больше виски с пивом я мешать не буду, – сказал Ргов. – От такой смеси мерещится невесть что.

– Ага, – согласился Калис.

Пейзаж состоял из темноты, уходящих в нее исполинских колонн черного камня и текущих по тому, что могло сойти за землю, рек кипящей лавы. В них бултыхалось нечто, похожее на угольки.

Стоящие на берегу одной из рек существа напоминали людей настолько сильно, насколько это возможно для демонов.

– Инструкции помнишь? – в пятый раз спросил начальник отдела собственной безопасности.

– Так точно, – ответил его подчиненный, намазанный толстым слоем крема от загара и с помощью одежды, а также хитрых технических приспособлений замаскированный под типичного обитателя Ква-Ква.

Маскировка была неплоха, но даже в величайшем городе Лоскутного мира нечасто встречаются люди двух с половиной метров ростом, а лыжные шапки не носят с балетной пачкой и высокими сапогами для верховой езды.

Демоны, конечно, знают, что такое одежда, и понимают, какие ее детали на какие части тела нужно надевать, но слова «сочетаемость» и «вкус» лишены для них какого-либо смысла.

– Это хорошо… – начальник отдела безопасности нагнулся и, ловко вытащив из лавы уголек, поджег сигару, скрученную из базальта.

На мгновение стал слышен тонкий, похожий на комариный писк голос:

– Пожалуйста, нет-нет-нет! Я-больше-не-буду! Я-стану-хорошим! Нет! Нет!

– Пф-ф… – сигара разгорелась, и начальник отдела бросил «уголек», а на самом деле – человеческую душу, обратно в лаву.

По всей вселенной известно, что души грешников в Нижнем мире в качестве наказания слегка поджаривают.

На самом деле это не так.

Лоскутный мир плывет через достаточно холодное космическое пространство и, чтобы не стать причудливой ледышкой весом в несколько миллионов тонн, вынужден обогреваться.

Демоны исполняют функции кочегаров, а топливом служат души людей и прочих разумных существ, за время проживания в теле накопившие достаточное количество житейской грязи, именуемой обычно «грехами».

Они потихоньку выгорают, давая куда больше тепла, чем дрова, уголь или нефть, а очищенная (и изрядно обгоревшая) душа отправляется наверх, чтобы начать жизнь в новом теле.