– Особая команда жандармов, под командованием поручика Терёхина. Открывай живее, каналья! У нас постановление суда на обыск твоего хутора… Первое отделение, окружить хутор справа… Второе, окружить слева!

– Есть!

– Есть! – прикрывая рты руками в ответ кричали казаки, как будто командиры отделений. Обманка простейшая, но хозяин поверил.

Ну, а дальше по стандарту: скрутили его, когда вышел, кстати, у него револьвер оказался, старенький потёртый, кажется «кольт», и отнесли в дом, проверив предварительно все постройки. Никого. Собак шестами загнали в конуры и заперли там. Они тихо рычали, но активно выступать опасались – не хотели снова по хребту получить. Я не стал зажигать свет, не стоит контрабандисту видеть наши лица, а прятать их за масками глупо. Силуэты различает, этого достаточно. Я присев рядом со связанным:

– Согласно директиве, полученной корпусом жандармов, всем его служащим разрешается применять пытки и другие методы дознания к лицам, подозреваемым в государственных преступлениях, предательстве и контрабанде. На вас, гражданин Вацлав, поступил донос, что вы связаны с контрабандистами. Поэтому было решено начать с вас. Если вы под пытками даже всё расскажете, то навсегда останетесь инвалидом, поэтому предлагаю сотрудничество. Всё сами отдаёте, и у вас останутся на месте руки и ноги.

– Кхак, вы и их? – тот даже закашлялся в ужасе оттого, что может лишиться конечностей.

– Так быстрее договориться. Раз, и нет руки. Сразу как-то идёт понимание, что всё серьёзно. Сами мы директиву выполняем впервые, но нам рассказали более опытные коллеги, как нужно действовать. Так что, если сработаем грубо и вы помрёте, извиняйте.

Тут моему наставнику надоело ждать, и он перетянул хуторянина ножнами по спине, у того сразу вырвалось:

– Я всё расскажу!.. Я всё отдам!..

И он действительно выдал все хранилища контрабанды, личные накопления и два тайника в лесу за хутором. Причем сопроводил к ним меня и наставника, и мы оттуда всё вытащили. А когда вернулись на хутор, я одним взмахом выхватил саблю и снёс хуторянину голову, еще на входе, у ворот.

– Зачем? – просто спросил старый казак.

Ему явно была безразлична судьба хуторянина, просто проявил любопытство. Егор в это время в форме поручика проводил инвентаризацию добычи в схронах – видимо, несуны недавно побывали, два хранилища были заполнены почти под завязку. Он тоже с интересом посмотрел на нас. Во дворе горел воткнутый в землю факел, так что более-менее было видно.

– Контрабандисты разные бывают, некоторые работают на разведку соседних государств, та использует тропки контрабандистов и их хранилища. Этот хуторянин один из таких. Давно в этом деле, матёрый.

– А хозяева второго хутора?

– Тех убивать смысла нет. Да и забирать всё не будем, только часть возьмём, всё же работали люди, честные контрабасы. Ладно, собираемся, забираем всё малогабаритное и целое и выдвигаемся к следующему хутору. Тут всё.

Мы забрали бричку хуторянина, нагрузили её трофеями и отправились ко второму хутору. Там работали по той же схеме, после чего отправились обратно к городу. По пути посетили схрон, переоделись, спустили всё внутрь, посмотрим потом, сколько добыли, избавились от брички и коней – бричку в лесу бросили, а коней отпустили – и вскоре оказались на месте постоя. Завели тихонько лошадей, казаки ими занялись, а я, помывшись в бочке с дождевой водой, спать отправился. А утром, проспав пять часов, как ни в чём не бывало направился к подразделению, провел новые уроки, а после обеда – учения с выездом, пока только теорию осваиваем, без учебных стрельб. Ну не дают нам патроны на это, а боезапас тратить не хочется, он не такой уж большой, всего лишь двойной боекомплект для пулемётов, куда это годится?

* * *

Ворон нёсся на максимально возможной скорости. Да ещё я, пригнувшись к голове, поторапливал его, нашептывая ласковые слова ему на ухо. Вот уже и окраина Калиша. Две недели прошло с той первой акции с двумя хуторами. Честно сказать, работали мы каждую ночь, перехватывая на сон часть утра. Но работали только неделю, слухи стали расходиться стремительными темпами, местные жандармы и пограничники перевозбудились и стали нас искать, используя немалые средства и силы. Это только армейцам до этих событий нет никакого дела. Так что мы прекратили эту деятельность и последнюю неделю спокойно занимались учениями. Даже один раз боевые стрельбы организовали, по одной ленте каждый пулемёт выпустил, и по одному магазину – ручные. Мало, но хоть что-то. А так, я считаю, подразделение к бою почти готово, мало опыта, конечно, но в боях быстро доберут его.

Что касается перехвата скупщиков контрабанды, то мы их всё же спугнули. Троих из пяти матёрых перехватили, один удрать успел, другого кто-то ограбил до нас, его нашли в личном доме со следами пыток и следами обыска на подворье. Видимо, кто-то воспользовался шансом и решил таким образом свои финансовые проблемы. Однако мы с казаками и так неплохо заработали. Только в золоте и банкнотах, в русских рублях за двести тысяч вышло, две трети моё, остальное разделили между собой наставники. Была и иностранная валюта, в основном марки, но встречались и английские фунты. Валюту я забрал себе, если в рублях, то примерно там было тысяч на сорок. Так что мы неплохо заработали. Общая сумма у меня примерно в сто восемьдесят тысяч выходила, считая и валюту.

Самое объёмное убрали в схрон, а деньги и золото при нас, чтобы, если что, уместилось в поклаже. У меня небольшой сундучок в хозяйстве появился, что на ключ запирался, всё там лежало, а тот под моей кроватью стоял.

Что же я делаю на ночной дороге, в полночь, когда мы вроде как прекратили эту деятельность? Причина была в том, чего я так долго ждал. Проскакав по улицах города до казарм, я влетел во двор и, спрыгнув с разгорячённого коня, подбежал к дверям, откуда мне навстречу выходил дневальный, привлечённый шумом. Ему-то я и крикнул:

– Боевая тревога! Обоз остаётся на месте, брать побольше боеприпасов. И отправьте посыльного на квартиру за подпоручиком Зиновьевым. И бегом, в темпе вальса!

Я уже устраивал ночные учебные тревоги, так что солдаты и унтеры теперь знали, что делать. Подразделение подняли быстро, уже в полной боевой, каски на головах, снаряжение, винтовки и карабины за спинами – у меня в команде карабинов мало было, всего восемь, у остальных винтовки, – и готовились к отбытию. Выносили из арсенала пулемёты и устанавливали на пролётках, уже подогнанных ездовыми. Ну, а я поглядывал на секундомер. Но сначала минут пять поводил Ворона по двору – нельзя иначе после такой скачки. Пограничники от своей казармы, у них вход чуть дальше, наблюдали за нами. Тоже дежурные, но не подходили, видимо приняли за учебную тревогу.

Когда всё наконец было собрано, я скомандовал к выезду и лихо вскочил в седло. Лишь кашевар и часть ездовых остались на месте, которые обозники, а мы погнали к выезду из города, вспугнув патруль полицейских, что двигался на шум. По пути присоединился Зиновьев со своим денщиком. Последний вскочил на одну из патронных двуколок, поскольку был пешим. Себе я нового денщика взял, после того как старого из подразделения спровадил. Парень в коллектив влился, ведь без денщика я не могу, не положено по статусу. Более того, я как офицер не имею права на слуг во время службы, иначе другие офицеры быстро себя кагалом слуг обложат, а это уже не служба, а фарс. Именно поэтому мои казаки – официально нанятые мной учителя-наставники по бою на шашках и верховой езде, просто живут в моем доме. Да, пришлось идти на такие ухищрения, а то ведь мне в штаб полка уже поставили их на вид, так что вынужден был оправдываться. Поэтому и денщика пришлось брать. Я обдуманно пришел к решению избавиться от прежнего, а не стал лить дезу, иначе пришлось бы отказаться от заработка на контрабандистах. Я выбрал второе и не жалею. А вот нового денщика в первое время отправлял в казармы ночевать, когда мы работали по ночам, а потом перевел на конюшню на нашем подворье. Правда, мне стало казаться, что казаков как-то стало много. Тренировки мне усилили, и теперь я занимаюсь по три, а то и по четыре часа в день. Мышцы растут не по дням, а по часам. Конечно, до рельефной атлетической мускулатуры далеко, но уже не рахитик, коим раньше был.