– Кулаки почесать о морду жандармского прихвостня – это мы завсегда, – оскалился дядька.

– Сами всё сделайте, только аккуратно, чтобы никто не подумал, что это инсценировка.

– Инср… ровка? – не смог выговорить тот. – Чего?

– Игра. Не по-настоящему.

– Ага, ясно. Тогда подкидывать ничего не будем. Сейчас вернётся, и я твои часы из серебра покажу ему, скажу, что нашёл пропажу в его вещах, ну и прогоню.

– Можно и так. Действуй. Да, вечером за ужином поговорим, есть любопытная тема, думаю, вам тоже будет интересно.

– Хорошо.

Он ушёл, а я вернулся к изучению документов. Надо будет поручить моему писарю в подразделении некоторые письма переписать. Да, я старался отвечать на письма, что мне приходили. Вчера стряпчий по телеграфу подтвердил, что документы доработали, и теперь отчисления по обеим лицензиям будут идти на мой счёт в банке Парижа. Надеюсь, наберётся какая-то сумма. С директором завода, Иннокентием Михайловичем, мы тоже переписываемся. Он сообщил, что старые контракты закрыл, долгов больше нет, и завод полностью перешёл на выпуск касок и котелков. Знаете, кто их закупает? Франция. От наших всё так же ни слуху, ни духу. А у меня доход пошёл. Уже двадцать тысяч касок и примерно столько же котелков в ящиках были отгружены на французское судно, и оно ушло во Францию. С девизом моего завода. Есть разные мелкие проблемы, но они решаются. Например, нужны упаковочная бумага и ящики, приходится их закупать. Я сообщил об этом стряпчему, и тот на моё имя купил лесопилку и барак с плотницким оборудованием, и теперь там делают ящики. Работают только на мой завод, только-только успевают. Фабрику по производству бумаги купить не удалось, слишком дорогая, а вот выбить постоянные поставки рулонной бумаги получилось, теперь нет перерывов в поставках, даже запас на складе образовался. Цех новый ввели в строй, женщин наняли, заплата не намного меньше, чем у мужчин, и они активно работали. В общем, мои предприятия не простаивали, французы заказали по сто тысяч касок и котелков. Лягушатники явно к войне активно готовятся, раз так спешно закупают амуницию, пока у себя не наладили производство, и мы пользуемся, пока есть такая возможность.

Газеты мои тоже работали, содержали несколько постоянных корреспондентов и редакторов, но и студенты подрабатывали внештатниками. Правда, фотограф на три газеты был один. Даже я отправил вчера статью, и надеюсь, она выйдет в «Русском патриоте». Хотя о чём это я? Конечно выйдет, не на первой полосе, скорее на последней, но, думаю, вызовет фурор. Это пока первый пробный опус, посмотрим, как пойдет. Выяснилось, что я не обделён некоторым литературным талантом. Раньше не знал, сочинения в школе писал, как все, потом на службе рапорты и доклады строчил, тоже ничего такого не заметил. А тут неожиданно увлёкся.

А статья, между прочим, направлена на взрыв негодования среди офицеров, это моё им послание на всё ту же тему бравады, мол, мы не кланяемся пулям. Вот я и дал сухую статистику, сколько офицеров будет выбито в первые же недели войны, и что будет с частями и подразделениями, после того как они превратятся в неуправляемые стада. Достаточно убить старшего офицера, и солдаты в панике побегут в тыл, открывая дорогу врагу. В общем, на целую страницу написал. Мол, мы нисколько не сомневаемся в храбрости офицеров, но и голову нужно иметь. Или храбрость, или служение государству, потому как иначе выходит только хуже своей отчизне. Ну, и всё такое. В конец приписал, что, конечно, положить жизнь за своё государство – это хорошо, чем и бравируют многие офицеры, но сделать так, чтобы враг положил жизнь за свою отчизну, куда разумнее. Именно к этому офицеры и должны стремиться, беречь себя и своих солдат, воевать профессионально, а не как получится или как карта ляжет. Я сутки с перерывами редактировал и переписывал текст, пока тот не начал мне нравиться. После этого переписал набело и отправил. Хм, а ведь мой денщик отправлял письмо. Что ему стоило зайти к жандармам, те бы вскрыли и почитали… Проблема, пусть мелкая, но все же.

С денщиком всё прошло, как задумали: показали вещицу, якобы найденную в его вещах, обвинили в воровстве – некрасиво, понимаю, но что поделаешь, так нужно, – ну и, выкинув его пожитки, пинками прогнали прочь. А он кричал о своей невиновности и был прав. Я же с холодностью в тоне велел ему идти в расположение, мол, завтра поговорим.

Он ушёл, а мы, потренировавшись с дядькой, ополоснулись из ведра нагревшейся на солнце водой и сели ужинать. Тут и хозяева пришли.

Я решил поговорить со своими казаками. Приступив к чаю с ещё теплыми ароматными булочками с вареньем – наш Егор оказался изрядным кулинаром, – я сказал:

– Город приграничный, и разных контрабандистов тут хватает. Надо бы тряхнуть их. Как на это смотрите?

Как оказалось, смотрели казаки на это крайне положительно, поэтому внимательно ожидали продолжения. Ведь не только они ко мне присматривались, но и я к ним, и четырёх дней хватило, чтобы понять: с казаками можно иметь дело. Надёжные – вот как можно их охарактеризовать одним словом. А с чего начинать, мне было известно, всё же со старшим контрабандистом этих мест я пообщался предметно очень серьёзно, и тот дал общий расклад по району. Посетил я только одного хуторянина, где вещи Игоря были, однако и других контрабандистов тут хватало. Бросить свое дело даже после исчезновения старшего они не могут, слишком крепко завязаны с той стороной. Стоит их навестить да попросить поделиться неправедно нажитым. А то отчислений по лицензиям еще нет, вся прибыль завода от производства касок и котелков уходит на расширение и модернизацию производства. Пользуясь возможностью, я постепенно обновлял всё оборудование и станки на самые совершенные. Так что ещё полгода дохода ждать не стоит. Тем более что на месте забора строится ещё один длинный кирпичный корпус – будущий производственный цех. Пока до начала войны цены невысокие, я и вкладываюсь в расширение. Поэтому у меня, кроме счёта в Русско-Восточном банке на двадцать пять тысяч, больше ничего и нет. С другого счёта кормятся три газеты, на самоокупаемость они пока не вышли, хорошо если в ноль научатся работать. Колонка объявлений на всю последнюю полосу купеческой газеты только-только начала давать доход, купцы распробовали разные способы подачи рекламы или объявлений о продаже, которые позволяют быстро находить клиентов, остальные пока в убытке. Типографии зарабатывают, но всё уходит на зарплаты рабочим и их содержание, так что тоже ждем, пока появятся клиенты и пойдёт хоть какой-то стабильный доход. Впрочем, я изначально понимал, что газеты деньги будут тянуть, оттого и открыл им счёт с резервом на голодное время, а пока работают и развиваются.

О том, что когда-нибудь еще стоит пощипать контрабандистов, я задумался, ещё когда того старшего потрошил на информацию. И вот сейчас это время пришло, и стоит воспользоваться теми знаниями, что у меня есть. Некоторые уже могли потерять актуальность, но всё равно что-то использовать возможно. Пока война не началась, стоит поднять своё благосостояние на максимально возможную высоту, да и во время войны за счёт германцев тоже не нужно кое-чем щёлкать. Я не торгаш или какой-то там барыга. Меня можно назвать в некотором роде дельцом, и я этого не стыжусь, воспитание такое, что в будущем и офицеры вынуждены зарабатывать себе на хлеб. Я смотрю на местных офицеров, они спину не согнут, чтобы подобрать то, что упало, это, видите ли, урон их чести. Не знали они еще нужды, во Франции таксистами ещё не поработали, но понятия и нравы быстро поменяются. А я не гордый, наклонюсь и подберу. Как, например, вот эти трофеи от контрабандистов, или германцев, это то, чем побрезгуют другие, а я приберу. В этом казаки были похожи на меня, и, мне кажется, именно поэтому принимают за своего. Наверняка они уже задаются вопросом – а не казацких ли я кровей? Не спрашивали пока, но, думаю, вопрос назреет. Правда, они были в курсе, что я Волков и у меня родственников если не пол-Москвы, то немало. Письма-то приходят. Вон младший брат решил бросить учёбу в техническом университете и пойти на военную службу. Еле отговорил, срочную телеграмму отправлял, ведь он уже поступил в университет, пусть учится на инженера. Сам я о карьере военного не мечтаю, сразу подам прошение об отставке, как война закончится. Это если наша возьмёт, ну а если нет, там уже не важно.