- Как тебя зовут? — все же выдавила она, пытаясь улыбнуться.

- Кирюшенька.

- Ая — Аннушка. Во что мы будем играть?

- Не знаю. Просто мне очень грустно. Я тебя и раньше видел, наблюдал, как ты живешь в том мире.

- Наблюдал?!

Еще недавно Аннушке казалось, что страшнее, чем сейчас просто быть не может, но когда она представила, как все эти дни из картины за ней наблюдало странное создание с застывшим неживым лицом, ужас поразил ее, словно удар молнии.

- Конечно. Те, кто живут в картинах, всегда наблюдают за людьми, — пояснил Кирюша, угадав мысли своей собеседницы. — Вы смотрите на картины, а картины смотрят на вас. В каждом холсте — свой мир. Маленький, скучный мирок, из которого нельзя выбраться. Но не надо о грустном, лучше поиграй со мной!

Малыш проворно соскочил с лошадки-качалки, подхватил мячик, перебросил его Аннушке. Игра началась. Это занятие так понравилось Кирюше, что он заулыбался, а на его щеках даже вспыхнул румянец. Но вдруг он неожиданно отбросил мячик в сторону:

- Мир ведь очень большой, правда?

- Правда. Но я сама его почти не знаю. Как ты попал сюда, Кирюша? Ведь тебя же нет на картине.

- Обо мне слишком много думали.

- Не понимаю.

- Маменька и папа слишком любили меня, а когда я умер, они так переживали, что не могли успокоиться сами и дать покой мне. Моя душа не могла оставить их и уйти к свету. Папа был художником, он-то и нарисовал эту картину. На ней моя детская, только уже опустевшая, такой, какой она стала после… после смерти. Папа рисовал и думал обо мне. Он никогда не плакал, но ему было очень больно. Я все время присутствовал рядом, однако эта боль не позволяла ему заметить меня. А потом я понял, что не могу вырваться из картины, став ее частью — невидимой, но самой главной.

- И что случилось потом?

- Голод, разруха, весь мир рассыпался, а вот картина уцелела. Родителей не стало, а моим мирком хотели растопить печь. Я так хотел попасть в огонь, ведь он бы мог избавить меня от оков, но вместо этого картину обменяли на буханку хлеба. Потом начались скитания, разные дома, разные стены, разные люди. Я так и не смог освободиться, встретиться с душами маменьки и папы. А ведь они до сих пор ищут своего Кирюшеньку, только никак не могут найти. Им нет покоя. Они слишком любили меня.

- Но это несправедливо! — воскликнула потрясенная Аннушка. — Никто из вас ни в чем не виноват, вы любили, вы хотели добра, почему же все так случилось?!

- Не знаю, — огромные глаза были печальны, от их неземного взора холодела кровь в жилах. — Не знаю…

- Значит, отсюда нет выхода?

- Нет. Иначе я бы давно ушел к свету. Тебе придется навсегда остаться со мной или…

Кирюша замолчал, задумчиво созерцая заглядывавшую в окно луну.

- Что "или"? — настойчиво переспросила Аннушка.

- Ты можешь шагнуть во тьму. Она притаилась за дверью. Иногда створки раскрываются сами собой и темнота завет меня к себе. Все ниже, ниже, туда, где кончается все. Но я никогда не пойду туда! Мне страшно, Аннушка! Так страшно…

Словно издеваясь над несчастным напуганным малышом, белая двустворчатая дверь, та самая, что с первого дня привлекала внимание Аннушки, начала неспешно приотворяться. Девочка понимала, что должна шагнуть в темноту, окунуться с головой в неизвестность. Вряд ли она могла рассчитывать на спасение, но, оставшись сейчас с Кирюшей, она бы застряла в его крошечном мирке навсегда.

- Останься! Мы будем играть вместе! Разве тебе не понравилось? — слезы капали из глаз мальчонки, превращаясь в огромные жемчужины. Они падали на пол, катились во все стороны, как бусины, соскользнувшие с оборванной нитки. — Не уходи!

Дверь была распахнута настежь, а за ней стояла стена непроглядной, абсолютной тьмы.

- Прости меня, Кирюша. Я должна идти. Нельзя останавливаться, никогда нельзя останавливаться. Прощай.

- Прощай, Аннушка.

Сделав глубокий вдох, девочка шагнула в темноту…

Падению не было конца. Похоже, ему предстояло длиться целую вечность и, смирившись с этим обстоятельством, Аннушка рискнула открыть глаза. Однако на самом деле она никуда не падала, а спокойненько стояла посреди ярко-синего луга, под переливавшимся всеми цветами радуги перламутровым небом. После зловещих предостережений Кирюши, после стены мрака, мир, в который она попала, казался фантастически прекрасным и безмятежным. Хотелось верить, что это конец всех неприятностей, хотя подспудно Аннушка понимала — это только начало пути в бездну.

- Говорил же я — остерегайся ловушек! Но меня, как всегда не послушали!

Рядом с Аннушкой стоял одетый в нелепый, украшенный бубенцами наряд Шут. Девочку здорово раздражало все, что было связано с волшебными картами Таро и ее ролью Хранительницы, однако появление знакомого лица обрадовало.

- Как я рада…

- Не могу сказать того же. Хранительница, оказавшаяся в западне — скверный поворот сюжета.

- Я не Хранительница, это, во-первых, а во-вторых — из каждого тупика есть выход.

Шут состроил уморительную гримасу, а потом, неожиданно, встав на руки, пару раз обошел оторопевшую Аннушку.

- Думаешь, если ушла от Кирюшеньки, то приблизилась к свободе? — он вновь стал на ноги, звякнул бубенчиками. — Ты все дальше и дальше уходишь от реальности. Впереди отважную путешественницу ждет немало интересного, но если бы я был человеком, то предпочел бы умереть, чем целую вечность бродить в мире кошмарного бреда.

- Но что же мне делать?

- Не знаю. Я всего лишь Шут, а еще меня называют Дураком. Нашла себе советчика!

Помахав Аннушке рукой, он бодро зашагал по синему лугу, напевая старинную, забытую еще в средневековье песенку. Расстроенная девочка устремилась следом:

- Подожди! Мне твердят, что я не слабее Кеммы, что я могу распоряжаться самой Судьбой, но пока ничего такого не получается…

- У Кеммы есть знания. Она всю свою сознательную жизнь посвятила постижению божественной мудрости, — бросил на ходу Шут. — А ты — невежда.

- Ладно, я согласна пойти в колдовскую школу, учить уроки и все такое. Только скажи, как отсюда выбраться!

- Поздно спохватилась, голубушка. Здесь не учатся, а пожинают плоды своего невежества.

Они шагали по оранжевой дорожке, приближаясь к раскинувшейся под открытым небом "картинной галерее". Впереди замаячили гигантские полотна в позолоченных рамах, некогда потрясшие воображение попавшего сюда в одном из своих снов Чижика-Пыжика.

- Значит, здесь создается будущее?

- Точнее, корректируются людские судьбы.

- А нельзя ли мне здесь немного пошуровать, чтобы выбраться отсюда?