Несколькими неделями ранее она в шутку подсунула мне в раковину в ванной резиновую змею. В другой раз она пряталась у меня в шкафу больше двадцати минут, чтобы выпрыгнуть, когда я меньше всего этого ожидал.

Это было очевидно. Это сделала мама.

Она же была последней, кого я видел с этой куклой.

Должно быть, она на цыпочках прокралась в мою комнату и положила куклу на подушку в шутку или в наказание за то, что я её разбил.

«Ха-ха, мам», – подумал я, когда моё сердцебиение пришло в норму.

Но я не позволю ей увидеть, как я вздрагиваю и боюсь. Лучший способ справиться с мамиными розыгрышами – делать вид, что она меня не напугала.

Я потянулся и накрыл куклу своим одеялом.

– Ты кричал, – сказала мама, разволновавшись не на шутку.

Я поднял брови.

– Кто, я?

– Я тебя слышала, – сказала мама, подходя на шаг ближе. – У тебя всё в порядке?

– Всё нормально, – сказал я. – Всё отлично.

Она покачала головой. Вероятно, она огорчилась, что её розыгрыш не сработал.

– Что ж, я рада, что с тобой всё хорошо, – сказала она и ушла.

Я откинул одеяло.

От куклы было лишь расфуфыренное голубое платье и зазубренная шея, идущая зигзагами. У неё на коленях по-прежнему лежал пакетик – осколки её разбитой головы.

На одном из этих осколков я увидел глаз.

Он был зелёным и чересчур реалистичным.

Увидев его, я вновь ощутил знакомую дрожь – по шее, по рукам и по всему телу.

* * *

Я оставил куклу на подушке, когда уходил в школу.

Я старался не думать о ней, но каждый раз, закрывая глаза, я видел зазубренную линию её шеи.

Когда прозвенел звонок к началу урока химии, мистер Кунц написал на доске слова ХИМИЧЕСКОЕ СВЯЗЫВАНИЕ. Он начал лекцию о том, как атомы соединяются друг с другом, иногда навсегда. Я старался быть внимательным, но услышал перешёптывание нескольких ребят.

– Что за чёрт? – спросила Джейлен Джонс.

– Жуть, – сказал Майки Симмонс.

– Это ненормально, – добавила Миа Лопес, президент Лабораторных крыс.

Я повернулся, чтобы посмотреть, о чём шепчутся, и замер всем телом.

Там была она.

Она сидела на книжной полке. У неё на коленях снова лежал пакетик с осколками её разбитой головы.

У меня как будто разбух кадык.

Как она сюда попала?

Логически это было бессмысленно. Мама, я знал, не сделала бы этого. Конечно, она любила розыгрыши, но она никогда раньше не разыгрывала меня в школе.

Ханна Уилсон подняла руку.

– Мистер Кунц, – окликнула она учителя. – Извините, но мне трудно сохранять внимание из-за… этого.

Она указала на куклу.

– Ого, – удивился мистер Кунц. – Кто её туда положил?

Никто ничего не сказал. Я опустил глаза в тетрадь.

В классе поднялась болтовня. Я слышал такие слова, как уродливая, жуткая и даже зловещая.

– Я спрашиваю, кто её туда положил, – снова обратился к классу мистер Кунц и подошёл к кукле. – Кто бы это ни сделал, у вас не будет неприятностей, – сказал он, глядя на хихикающих мальчишек в заднем ряду. – Я, как и все, люблю пошутить, но нам нужно убрать эту штуку, чтобы мы могли сосредоточиться.

Он ждал.

Настенные часы тикали. У меня было ощущение, что кукла выжидала, что я что-то скажу. Моя кожа стала липкой.

– Это я, мистер Кунц, – пробормотал я. Все повернулись. Мальчишки в заднем ряду снова захихикали. – Это была глупая шутка.

– Серьёзно, Митчелл? – прошептала Миа Лопес.

– Ну, подойди и забери её. – Мистер Кунц махнул мне рукой. Было похоже, что он не хочет сам прикасаться к кукле. – Убери её в рюкзак, чтобы мы могли сосредоточиться.

Я кивнул и встал. Все наблюдали, как я схватил куклу и её пакетик. Я засунул её себе в рюкзак и попытался сосредоточиться на уроке, но не мог перестать смотреть на два слова, которые мистер Кунц написал на доске.

ХИМИЧЕСКОЕ СВЯЗЫВАНИЕ.

На полу мой рюкзак пошевелился.

«Химическое связывание», – подумал я.

Я понял, почему кукла пришла ко мне на урок химии, и я знал, зачем она принесла осколки своей головы.

Я знал наверняка, чего она от меня хочет.

* * *

Весь этот день она появлялась в разных местах. На уроке рисования я нашёл её на своей полке. После обеда она появилась на дне моего шкафчика. Она даже появилась во время собрания Лабораторных крыс возле стены рядом с горелками Бунзена.

– Твой розыгрыш с куклой был несмешным ещё в первый раз, – заявила Миа Лопес.

В тот день, когда я вошёл домой и бросил свой рюкзак, я направился прямиком на кухню и взял бутылёк клея из ящика со всяким хламом.

«Химическое связывание», – подумал я.

Я отнёс куклу в свою комнату и вытряхнул содержимое прозрачного пакетика на стол.

Я начал, конечно, с научным подходом. Я разложил осколки рядами. Я разделил более тёмные части, которые, как я понял, были её волосами, и более светлые части, которые, должны были быть её кожей. Я нашёл два её глаза, нос и три осколка, которые составляли её рот. Я выложил эти осколки в ряд.

Когда я всё разложил, я сосчитал.

Было сорок три осколка.

Самый большой был размером с монетку. Самый маленький был всего лишь щепкой. Я усадил куклу на свой стол, но перед тем, как приступить к работе, я впервые заговорил с куклой.

– Если я это сделаю, – сказал я, – ты должна пообещать, что оставишь меня в покое. Ты должна перестать наблюдать за мной.

Я ждал.

Не знаю, чего я ожидал, но вдруг осколки глаз словно блеснули на свету. Знакомая дрожь почувствовалась в теле – сильнее, чем когда-либо.

«Это сойдёт за ответ», – подумал я.

И стал перебирать более светлые осколки.

Я начал искать тот, который я мог бы прикрепить к её зазубренной шее.

* * *

В ту первую ночь я проработал четыре часа. Я нашёл только два фрагмента, которые подходили к её шее.

Два. Из сорока трёх.

Проблема была в том, что было так много мелких кусочков и так много зазубренных уголков. Мне приходилось брать осколок и приставлять к её шее, а потом, когда он не подходил, мне приходилось переворачивать его и пробовать в другом месте.

Мне приходилось проходить через этот процесс снова и снова, пока я не убеждался, что нашёл идеальную пару. Иногда я не мог точно определить, подходит осколок или нет, поэтому я откладывал его в сторону и продолжал искать.

Я не хотел