С чего начать? Вик говорит, что это все равно невозможно.

Верная слову, Полли Парсонс прислала пакет информации о роли «Стайлиттос» в грядущем показе мод «Жара в городе». Лейси отшвырнула бумаги и попыталась забыть об Энджи Вудз, но все возрастающая уверенность в том, что Энджи была убита, продолжала подтачивать бастион здравого смысла, так что она ничего не могла поделать.

Просто напишу колонку, и пусть решают читатели.

Обычно Лейси проповедовала в своей колонке идею о том, что женщины достойны быть привлекательными, несмотря на все враждебные силы: неумелых парикмахеров, спятивших дизайнеров, равнодушных продавщиц в универмагах и великого американского уравнителя: готовую одежду. Женщины не должны носить убогие лохмотья только потому, что не родились богатыми. Нужно лишь верить, что каждая заслуживает лучшего.

К сожалению, секрет истинного величия в Вашингтоне, иначе говоря, политического и культурного лидерства, состоит в том, чтобы выглядеть «серьезно». Стоит выбрать цвет поярче или фасон помоднее, и тебя заклеймят как фривольную и тщеславную особу.

Поэтому контактным линзам предпочитают очки в тяжелой оправе. Поэтому десятилетиями сохраняемая школьная стрижка не только приемлема, но и всячески одобряется. Поэтому так много женщин выбирают мешковатые жакеты с рукавами, едва ли не прикрывающими кончики пальцев, ткань в тонкую полоску, скрывающую достоинства, черные старушечьи лодочки на низком каблуке. Поэтому тридцать лишних фунтов провозглашают, что вы чересчур заняты важной работой, чтобы ходить в тренажерный зал (только в том случае, разумеется, если вы не президент), и эта работа жизненно необходима для общества. Даже если на самом деле вы — жалкий винтик в давно забытой машине.

Лейси честно старалась писать для обычных женщин, которые не должны выглядеть старушками в тридцать лет. Но писала еще и для снобов, и людей, которым нравились плоские шутки. Однако на этой неделе колонка будет посвящена Энджи. Конечно, это рискованно, поскольку тема невеселая, а Мак требовал легкости и остроумия. Лейси планировала сдать статью в среду, в самую последнюю минуту, чтобы у него не было другого выхода, кроме как ее напечатать, несмотря на всю любовь к юмору.

«Преступления» тяжким камнем висели на Лейси, особенно в такие весенние деньки, когда все в редакции наслаждались скандалом с Маршей Робинсон. Не одна Брук Бартон любила остренькое. Компьютерно-порнографические забавы служащих конгресса и Белого дома вызывали восхитительно шокирующий озноб у газетчиков. Слухи, сплетни и непристойные шутки так и летали по комнате в хмельном праздничном угаре. И Лейси завидовала коллегам. Каждый новый поворот процесса сопровождался хихиканьем и презрительными комментариями. Одна Лейси была приговорена к моде. Каким-то образом нужно связать эту парочку. В конце концов, героиня скандала Марша Робинсон стала пропуском Энджи в мир звезд парикмахерского искусства. Лейси уже писала о преображении Марши.

Месяцами играя в кошки-мышки с прокурором, Марша все-таки не увернулась отдачи показаний в федеральном суде во вторник. Но Лейси хотела знать, почему она отменила визит в тот день, когда умерла Энджи, и когда они разговаривали в последний раз. Может, это и приведет куда-то. Лейси потянулась к телефону, но тут же убедилась, что Марша не берет трубку, как и ее адвокат. Был только один способ ее поймать. Следовало влиться в толпу репортеров, тележурналистов и остальных папарацци, толпившихся подобно стервятникам у здания федерального суда в ожидании сенсации. Это они прозвали мисс Робинсон Безработная Марша.

Кроме того, дежурство у суда имело свои преимущества: всегда можно было нырнуть на выставку французских импрессионистов в Национальной художественной галерее — да-да, Смитсоновский институт — на другой стороне улицы. Лейси ужасно хотелось увидеть работы Моне и Ренуара.

Проблема была одна — как продать историю Маку.

Лейси заглянула через стеклянную перегородку. Мак выглядел мрачным. Впрочем, он всегда так выглядел. Подходя к его столу, она наспех придумывала легенду. И при этом основывалась на том, что ему, возможно, все равно. Он и без того не понимал, о чем она пишет. Разбирался только в размере колонок и уровнях продаж, а Лейси обеспечивала и то и другое.

Она объяснила, что Марша — самая подходящая тема для колонки. Мак взглянул на нее из-под черных гусениц, которые называл бровями. Лейси всегда хотелось посоветовать ему немного подправить брови, потому что они были почти такими же клочковатыми, как его усы.

— Но ты уже освещала ту, другую штуку, модную, как там ее?

— Преображение. Верно. Но теперь хочу сделать акцент на другом.

Если он кивнет, значит, дело в шляпе. Тогда она написала хорошую статью, а лихорадка скандала все еще бушевала. Кроме того, колонка Лейси, посвященная бывшей первой леди, взбесила многих читателей.

— На чем именно?

— Ну… я могла бы написать эту статью как спортивный репортаж, скажем, с точки зрения судьи соревнований по фигурному катанию.

Лейси понятия не имела, каким образом судят спортивные соревнования, но звучало это неплохо. Она рассудила, что все мужчины любят спорт.

Спорт — хорошо. Моды — как спорт? Моды — хорошо.

Примерно такой заголовок: «Робинсон приводит судей в восторг своим стилем. Восемь — два в ее пользу в федеральном суде».

Мак энергично закивал.

Только скажи «да» и отпусти меня.

— Смотри, если она прибудет не в такси, а в лимузине, заработает лишние очки. Грациозный выход из машины, без задирания юбок, — еще одно очко. Если она не придерживалась диеты — штраф. Потеря очков. Косметика, волосы, одежда — все это обычные вещи, но одновременно средство заработать очки. Если она улыбается прессе — очки удваиваются. Если помашет рукой — еще лучше. Если нахмурится, мы отправляем ее на скамью штрафников.

Брови Майкла поползли вверх. Кажется, ему интересно.

Ой-ой. Лишь бы не слишком.

— Нам понадобятся снимки! Может, целая серия, во весь разворот, наверху страницы, первой страницы воскресного «Образа жизни».

— Но, Мак, у меня только одна колонка!

Я хотела спросить насчет Энджи, а не писать сагу!

— Я не собиралась…

— Ты вытянешь, как всегда. Классная идея. Теперь я могу не волноваться за воскресный выпуск! — обрадовался Мак, одарив Лейси счастливой улыбкой. — Возьми с собой Хансена. Он у нас спортивный фотограф. Все сделает как надо.

По крайней мере у нее есть шанс потолковать с Маршей.

Черт побери! Целый разворот в воскресном выпуске! Что я наделала! А пятничная колонка об Энджи?

— Кстати, не наступай на ноги Джонсону, — предупредил Мак.

Джонсон был одним из репортеров, освещавших события на Капитолийском холме. История Марши Робинсон принадлежала ему по праву. Вряд ли он смирится с тем, что какая-то ничтожная обозревательница «Образа жизни» встала у него на пути. Лейси втайне считала надутого, самодовольного Джонсона идиотом.