— А когда вы начали подозревать Чжу Да-юаня? — спросил молчавший все это время Цзяо Дай.

— Только после моего последнего разговора с Банем. Сначала я подозревал Е Дая. Что убитая — не его сестра, я уже понимал. Но кто же она тогда? В розыске числилась только одна женщина, Ляо Лень-фан, и мне пришло в голову, что это именно она. Эксперт заявил, что убитая не целомудренна. Но со слов Ю Гана я знал, что и Ляо не была невинна! Потом, нам уже было известно, что Е Дай похитил Ляо, а ведь он достаточно силен физически, чтобы отрезать ей голову. Так что я было решил, что это Е Дай убил Ляо в приступе гнева, а его сестра помогла ему скрыть убийство, после чего скрылась сама. Но эту гипотезу мне пришлось отбросить…

— Почему? — перебил судью Дао Гань. — Все ведь сходилось: Е Дай был очень близок с сестрой, и он с радостью помог бы ей бежать от мужа!

— Не забывай, — сказал судья, отрицательно покачав головой, — о лакированном столике. Из того, что сказал мне Бань Фэн, я понял, что столика со свежим лаком мог коснуться только убийца. Его жена знала, что лак трогать нельзя; на руках Е Дая не было ожогов; а сделать то, что сделал убийца со своей несчастной жертвой, можно только голыми руками, без перчаток.

А ожог получил Чжу Да-юань. Я вспомнил две детали, сами по себе не примечательные, но внезапно открывшие мне глаза. Во-первых, обед у Чжу. Вместо того чтобы устроить обычный обед в помещении, он сервировал стол на открытом воздухе. Зачем? Да затем, чтобы не снимать перчаток и скрыть волдыри на коже! И второе: на охоте Чжу не смог выстрелить в волка. И это тоже можно объяснить только тем, что у него была повреждена рука! Дальше… Убийца, по всей вероятности, жил где-то неподалеку от Баня, потому что он смог выйти оттуда незамеченным. Он не хотел столкнуться с городской стражей, — эти славные люди имеют обыкновение останавливать запоздалых путников и спрашивать, куда и зачем они идут. Но дом Баня расположен на окраине; оттуда можно добраться до особняка Чжу коротким путем, вдоль городской стены с заброшенными лабазами, где нет никакой стражи.

— Но один раз ему все-таки пришлось рискнуть, — сказал Дао Гань. — Он должен был перейти главную улицу перед восточными воротами.

— Риск был невелик, — ответил судья Ди. — Стража у ворот обращает внимание только на тех, кто идет через ворота в город или выходит… Итак, все указывало на Чжу Да-юаня, но мне был непонятен его мотив. Тут меня озарило: Чжу — сумасшедший! Физически здоровый человек, имеющий восемь жен, но бездетный, — а ведь бесплодие может отразиться и на рассудке… Он помешан на рубинах, ради них он пошел на кражи. И, кроме того, он настолько сильно ненавидел Ляо, что умертвил ее.

— Но как вы это поняли, сударь? — снова спросил Дао Гань.

— Вначале я думал, что им двигала зависть и ревность к юной счастливой паре. Но я тут же понял, что это не так: Ю Ган уже три года как был обручен с Ляо Лень-фан, а ненавидеть ее Чжу стал только недавно. Я вспомнил такую вещь. Ю Ган рассказывал, что Е Дай узнал его тайну от старой служанки, с которой разговаривал у дверей в библиотеку Чжу. После этого Ю Ган сам разговаривал с этой служанкой, и опять в коридоре перед библиотекой. Чжу мог подслушать оба разговора: и когда служанка рассказывала Е Даю о тайном свидании, и когда с ней разговаривал Ю Ган. То, что рассказала служанка, привело его в бешенство: в его доме, у него под носом, к его письмоводителю приходит женщина, они счастливы вдвоем, тогда как он сам навсегда лишен этого счастья! Чжу воспылал одновременно ненавистью и желанием, он возомнил, что, если сам овладеет Ляо, к нему вернутся его молодость и здоровье. Во второй раз он услышал, что Е Дай шантажирует Ю Гана. Чжу знал, что Е Дай близко общается с сестрой, и испугался, что она все ему рассказала. Чтобы не позволить Е Даю себя шантажировать, он решил убрать его. Если помните, Е Дай исчез днем, сразу после того, как произошел разговор Ю Гана со служанкой.

И еще одно. Теперь я уже знал, что у Чжу был и мотив, и возможность совершить преступление, и тут я вспомнил еще одно. Вы знаете, что я не суеверен, но это не означает, что я отрицаю все сверхъестественное. В тот вечер, когда мы обедали у Чжу, я увидел во внутреннем дворе снеговика. И мне вдруг стало страшно, я почувствовал, что воздух как будто пахнет смертью. Чжу тогда объяснил, что это дети прислуги развлекаются и лепят страшилищ. Но Ма Жун как-то упомянул, что Чжу сам лепит снеговиков и стреляет в них с лошади, как по мишеням.

И меня озарило: чтобы спрятать отрезанную голову, ее можно залепить снегом и поставить сверху снеговика! Для Чжу это имело особенный смысл. Он метал стрелы в снежные фигурки и в каждой из них видел Ляо, которую так люто ненавидел.

Судья замолчал. По его телу прошла дрожь, и он плотнее закутался в мантию. Все четверо словно видели, как убийца совершает свои кровавые преступления… Нависла страшная тишина, и наконец судья Ди заговорил снова:

— Итак, у меня уже не оставалось сомнений в том, что убийца — Чжу Да-юань, не хватало лишь конкретных доказательств. Я собирался поговорить с вами вечером после заседания, поделиться своими соображениями и вместе подумать, как застать Чжу врасплох и обыскать его дом. Если бы нам удалось найти там жену Баня, мы закончили бы это дело… Но Чжу убил Хуна… Если бы я только пришел к Баню на несколько часов раньше! Мы схватили бы Чжу. Но судьба распорядилась иначе… — Судья помолчал немного. — Остальное может досказать Дао Гань. Когда вы вместе с Чжу уехали, мы с ним и со старостой приставов пошли в его особняк, обыскали все помещения и нашли жену Баня. Ее доставили в суд в крытом паланкине, так, чтобы никто ничего не узнал; Дао Гань обнаружил, что во всех комнатах есть потайные отверстия для подслушивания. Я допросил служанку — о Ю Гане она ничего не знала, но Бань в суде рассказала, что за Ю Ганом и его невестой шпионил сам Чжу. Скорее всего, Чжу сделал какое-нибудь неосторожное замечание при Е Дае, и тот сам догадался обо всем, однако Ю Гану солгал, будто узнал все от служанки Лю. Просто Е Дай пока не хотел, чтобы звучало имя Чжу. О том, что произошло дальше, — осмелился ли Е Дай шантажировать Чжу Да-юаня, или тот просто испугался, что его будут шантажировать, — можно только догадываться. Вряд ли Чжу расскажет нам… А потом я говорил с женами Чжу. Они рассказали, как он обращался с ними… и лучше бы я этого не слышал! Но я уже распорядился, чтобы их отправили назад, к родителям, а после закрытия дела они получат долю его состояния. Но его безумие ставит его вне действия закона. Пусть иная власть судит его.

Судья Ди бережно взял в руки шелковый мешочек для визиток, который носил Хун, стер с него пыль и положил в рукав; потом он пододвинул к себе стопку бумаги и кисточку. Сыщики поняли, что судья собирается заняться документами, и торопливо удалились.

Сначала судья написал в областную управу обстоятельный отчет об убийстве Ляо Лень-фан. После этого он принялся за личные письма. Он написал старшему сыну десятника Хуна, который служил дворецким в доме его брата в Дайюане. Десятник был вдовцом, и теперь его сын становился главой семейства. Он же должен был решить, где похоронить отца.

Второе письмо было адресовано старшей жене судьи в Дайюань. В первых строках судья, как полагается, осведомлялся о здоровье ее матушки, а дальше написал об убийстве Хуна и закончил письмо так: