«Когда уходят те, кто был нам дорог, мы теряем не только их, — мы теряем и частицу себя».

Судья запечатал письма, позвал слугу и велел немедленно их отправить. Потом ему принесли ужин. Во время еды им овладела меланхолия. Судья чувствовал себя усталым и разбитым, и, как ни пытался он сконцентрироваться на деле об убийстве Ланя, ничего не получилось. После ужина судья попросил принести ему бумаги, касающиеся предоставления займов крестьянам. Над этим проектом они много вечеров подряд сидели вместе с десятником Хуном, пытаясь ввести закон, позволявший крестьянам брать заем в управе в случае неурожая.

Как-то раз Хун сказал, что деньги для займов можно получить, если сократить другие статьи расходов уездной управы. Судья погрузился в вычисления и не сразу заметил, что в кабинет вошли сыщики.

— Что ж, — сказал он, откладывая в сторону бумаги, — давайте еще раз обсудим, что нам известно по делу Ланя. Я все-таки считаю, что убийца — женщина, но пока что мы располагаем только одним свидетельством в пользу того, что он был связан с какой-то женщиной. Я имею в виду то, что нам сообщил этот юноша, его ученик. Он ведь сказал, что однажды вечером случайно услышал, как Лань разговаривает с женщиной, но понял только, что он сам эту женщину не знает, — так?

Ма Жун и Цзяо Дай согласно кивнули.

— Он еще вспомнил, — сказал Цзяо Дай, — что вроде бы Лань не сказал ни «Здравствуйте», ни «Добрый вечер». Можно заключить, что они с этой женщиной были очень близко знакомы, раз обходились без церемоний. Впрочем, это и так было понятно, — ведь когда она вошла к нему в бане, он даже не попытался прикрыться.

— Все-таки что именно юноше удалось расслышать? — настойчиво спросил судья.

— Да толком ничего, — ответил Ма Жун. — Кажется, она злилась и говорила, что он специально избегает ее, а он отвечал, что это не так. И еще добавил что-то… что-то вроде «котенок».

— Котенок?! — переспросил судья Ди, резко выпрямляясь в кресле. — Котенок?!

В его памяти всплыли слова маленькой Лу Мэй-лань:

«Интересно, а что это за котенок у мамы…»

Но это меняет все дело!

— Ма Жун, — быстро сказал судья, — ступай сейчас же к Бань Фэну. Он знал вдову Лу еще ребенком. Спроси, было ли у нее когда-нибудь прозвище.

Ма Жун, окончательно сбитый с толку, понял, что сейчас не время задавать вопросы, и поспешно вышел из кабинета.

Ничего не объясняя, судья попросил Дао Ганя заварить чай, а после чая заговорил с Цзяо Даем о том, как лучше урегулировать стычки приставов с местным населением. Они не успели закончить разговор, потому что очень скоро вернулся Ма Жун.

— Я был у Баня, — с порога сообщил он. — Он убит горем. Похоже, ему еще тяжелее знать, что его жена преступница, чем думать, что она умерла… Но я спросил его насчет вдовы Лу, и он сказал, что в детстве у нее действительно было прозвище — друзья называли ее «котенок».

Судья со всей силы ударил кулаком по столу.

— Вот след, который я надеялся найти! — закричал он.

Через несколько мгновений после того, как трое сыщиков ушли, в кабинет вошла госпожа Го. Судья усадил ее и предложил чая. Он чувствовал свою вину перед ней, но когда она наклонилась, чтобы наполнить его чашку, снова поймал себя на мысли о том, что очарован ее изяществом и хрупкостью.

— Ваша честь, — начала она, — я пришла доложить вам, что Бань очень плоха. Она ничего не ест и целый день плачет. Сейчас она спросила, нельзя ли ей увидеть мужа.

— Заключенным не полагаются свидания, — хмуро сказал судья. — И потом, я сомневаюсь, что им есть что сказать друг другу.

— Она готова к тому, что ее казнят, — мягко сказала госпожа Го, — она смирилась и не снимает с себя вины. Она много думала о своем муже, ваша честь, и сейчас хочет попросить у него прощения, чтобы облегчить совесть перед смертью и искупить хоть часть своей вины.

Судья задумался.

— Что ж, — сказал он, — цель закона — восстановить нарушенный порядок и исправлять нанесенный ущерб. Раз ее раскаяние может хоть немного утешить Баня, ее просьба будет удовлетворена.

— И еще… Я положила вдове Лу компрессы с разными мазями, и ее раны скоро заживут. Но все же…

Ее голос прервался. Судья Ди ободряюще кивнул ей головой, и тогда она продолжила:

— Ваша честь, она очень слаба физически и держится на ногах только благодаря своей потрясающей силе воли. Но я боюсь, что второй порки ей не вынести.

— Хорошо, я это учту, — сухо ответил судья.

Госпожа Го низко склонила голову и, помолчав немного, сказала:

— Она все время молчала, и я решилась спросить, что сейчас с ее дочкой. Она ответила, что пока о ней позаботятся соседи, но что ее саму должны в ближайшее время отпустить, и тогда она вернется и заберет девочку. Но я подумала, ваша честь, что лучше мне самой сходить к ней и, если ей там плохо, привести ее к нам.

— Заберите ее в любом случае, — сказал судья Ди. — Заодно посмотрите, нет ли среди одежды Лу черного татарского кафтана или какой-нибудь другой черной одежды, которая похожа на кафтан. Такие вещи только женщина может определить.

Госпожа Го улыбнулась и почтительно наклонила голову. Судье вдруг захотелось спросить у нее, не знает ли она что-нибудь о связи между вдовой Лу и Ланем, но он тут же одернул себя. Достаточно того, что он обсуждает с женщиной судебные дела! И вместо этого судья спросил, как чувствует себя Чжу Да-юань.

— Мой муж побеседовал с ним и осмотрел его. Он считает, что Чжу окончательно повредился в рассудке.

Судья вздохнул; госпожа Го попросила позволения удалиться и вышла.

На вечернее заседание суда собралось гораздо меньше народу, чем в прошлый раз. Судья Ди начал с того, что зачитал вслух правила поведения для военных приставов, и добавил, что со следующего дня по всему городу будут развешаны листки с текстом этих правил. Когда с этим было покончено, судья приказал старосте приставов ввести в зал вдову Лу.

Ее ввели; судья заметил, что даже в тюрьме она продолжает следить за собой — ее волосы были тщательно заплетены в косу, одежда была свежей и чистой. Она по-прежнему держалась прямо, несмотря на то, что плечи у нее болели и кровоточили. Прежде чем преклонить колени, вдова метнула быстрый взгляд в зал и была явно разочарована тем, что людей сегодня так мало.

— Женщина, — сказал судья Ди, — вчера ты говорила оскорбления в адрес суда. Но я вижу, что ты достаточно умна, и надеюсь, что сегодня ты будешь правдиво отвечать на вопросы, действуя в интересах суда и в собственных.

— С вашего позволения, я не имею привычки лгать, — бесстрастно отвечала вдова.

— Правда ли, что у тебя, кроме имени, есть прозвище Котенок?