— Мне особенно запомнилась его сливовая настойка. Потрясающая штука. Мы с тобой хорошо однажды напились, помнишь?

Ева кивнула. Как она могла забыть! Именно тогда они в первый раз занялись любовью. Интересно, он помнит об этом? Кажется, так давно это было. Другое время, другая жизнь… ну почти.

— А как твоя мама? — спросила она, чтобы переменить тему. — Клэм говорила, что ее пришлось отправить в дом престарелых.

По его лицу пробежала тень.

— Боюсь, она уже не понимает, кто я такой. Это трудно выносить. Иногда она думает, что я — мой отец. По крайней мере, от этого она чувствует себя счастливой, как мне кажется.

— Как жаль… — отозвалась Ева, вспомнив красивое лицо его матери, ее стройную фигуру.

Несмотря на скромные доходы, она всегда элегантно одевалась, прическа была в идеальном порядке. Гэвин был ее поздним, единственным ребенком, она называла его «дар божий». Она обожала его, своего прекрасного, талантливого, успешного мальчика. Как ужасно, что она больше не узнаёт его.

— Я навещаю ее раз в месяц, а потом провожу ночь у себя на яхте. Держу яхту на причале на реке Болье. Помнишь, я тебя возил в то место?

Ева кивнула:

— Да, ты там все лето работал в яхтенной команде у кого-то. Такое красивое место, вокруг леса.

— Точно. Мы часами гуляли вдоль реки, уходили подальше от причала, устраивали пикник, потом купались…

Из памяти всплыло воспоминание: загорелый до черноты Гэвин лежит обнаженный рядом с ней в высокой траве на берегу реки, и они сонно смотрят, как в ярко-голубом небе парят и ныряют ласточки. Заниматься сексом с Гэвином всегда было хорошо, даже в том юном возрасте. Это была самая функциональная вещь в их отношениях, по крайней мере, с ее точки зрения.

— И ничего не изменилось, — продолжал он. — Там так же красиво, как и раньше.

— Так ты, выходит, приобрел себе яхту? — спросила она, желая уйти от призраков прошлого.

— Да. Она прелесть. Я нечасто на ней бываю, но, когда тяготы семейной жизни зашкаливают, туда хорошо ненадолго сбежать, чтобы перевести дух. Моя жена Мелисса не любит кататься на яхте, да и море, представь себе, тоже, однако детям понравится, когда они станут постарше.

— У вас есть дети?

— Двое мальчиков.

— А когда ты занялся всем этим? — Ева неопределенно обвела рукой вокруг себя.

— Ты имеешь в виду политику? А… примерно полгода назад. Мой предшественник внезапно умер, и пришлось провести незапланированные выборы. Я пока что новичок, стараюсь вникнуть в дела и не наломать дров.

Ева никогда не чувствовала себя бунтаркой, но и сторонницей каких бы то ни было идей, правых или левых, тоже не была. Мысль о том, чтобы открыто отстаивать свои убеждения, не отступать, выставлять свои идеи на всеобщее обозрение в попытке самоопределиться, была для нее табу. Ей не нужны ни лозунги, ни крестовые походы, и она думала, что и Гэвин рассуждает так же.

Она пристально посмотрела на него:

— Но раньше ты никогда не интересовался политикой. Скорее наоборот, я бы сказала. Более того, я очень хорошо помню, как ты говорил, что большинство политиков либо бесполезны, либо продажны.

Гэвин улыбнулся:

— Думаю, с тех пор я немного подрос. Мне теперь понятно, что даже щекотливые ситуации не бывают черно-белыми. И в любом случае решение заняться политикой не пришло ко мне за один день.

— Я слышала, ты стал адвокатом.

— Да, это так. Я познакомился с Мелиссой в Оксфорде, и мы поженились практически сразу после получения дипломов. Я прошел обучение в хорошей адвокатской конторе, и мы переехали в Лондон. Но жена все больше и больше погружалась в семейный бизнес. Они тут, в Марлборо, обосновались с незапамятных времен, и мне приходилось тратить уйму времени на поездки сюда. Но благодаря другу ее отца меня стали вовлекать в политику на местном уровне, а дальше, я думаю, одно следовало за другим.

Послушать его, все было легко и просто, но какой же путь он прошел от сына простого почтальона, жившего в окрестностях Лимингтона!

— Что ж, думаю, тебя можно поздравить, — сказала она. — Ты прошел длинный путь.

— Мы оба — ты и я, во всяком случае, на первый взгляд. Кто бы мог подумать, что ты станешь детективом? Точно не я. Но уверен, в глубине души мы остались прежними. Некоторые вещи никогда не меняются.

Гэвин задумчиво потер рукой подбородок. Казалось, он хочет сказать что-то еще, но в этот момент раздался стук в дверь. Он посмотрел на часы и вздохнул.

— Боюсь, мне пора, — сказал он. — Я уже опаздываю в другое место. Но почему бы нам не поужинать сегодня вечером? Познакомишься с Мелиссой, вспомним старые времена, поболтаем, о чем тебе захочется.

Ева заколебалась. А что в этом плохого? Она может узнать что-то полезное в связи с убийством. Именно поэтому она здесь.

— С удовольствием, спасибо.

— Где ты остановилась?

— В гостинице при баре на Хай-стрит.

— Тогда приходи около семи тридцати, если это не слишком рано для тебя.

Он написал адрес, нарисовал схему, как добраться, и встал.

— Очень рад снова тебя видеть, Ева, правда, — произнес он. — Так много времени прошло.

Открыл дверь и пропустил ее вперед.

Ева прошла через людный супермаркет и двинулась в сторону парковки. Перед глазами все еще стоял его теплый взгляд. Он все тот же, добрый, великодушный Гэвин, каким он ей запомнился, честный и прямой. Таким он был всегда. Весь на виду, не таит в себе задних мыслей, не строит тайных планов. Двадцать лет — долгий срок, но теперь она ощущала легкое сожаление оттого, что так легко отказалась от Гэвина. Ну ладно, он, кажется, искренне был рад снова видеть ее, оставив за скобками то, что произошло.

— Зашифровано, черт побери! — произнес Купер, оглядываясь на Софию. Он вынул маленькую розовую флэшку Мики из своего ноутбука и швырнул ее на стол. — Кто бы мог подумать, что старый технофоб Мики знает, как делаются такие вещи.

Последовал глубокий вздох.

Купер надеялся, что с помощью флэшки он быстро доберется до сути того, чем занимался Мики. А теперь придется идти долгим путем, стараться наилучшим образом отслеживать шаги, которые тот успел сделать. Можно подумать, что у него вагон свободного времени. Появилось еще два дела, требующие пересмотра, и Кристен не отвечает на звонки. Ее больше не интересует общество «Справедливость»? Или она уже совсем помешалась на этом документальном фильме, который снимала, и на этом паршивом французишке-операторе? Что, семь лет упорной работы больше ничего для нее не значат? София, конечно, может провести первоначальный анализ и составить отчет, но ей не хватает опыта, и ему придется все проверять самому. И где, господи, он возьмет время, чтобы поработать сыщиком? Вот в чем первоочередная задача. Да и с чего начать? Он дал Мики голую информацию — и только, а Мики не отчитывался перед ним за каждый свой шаг.