— Чёрта с два, — огрызнулась Дачесс.

Проследила за реакцией. Рассчитывала, что Хэл вздрогнет; ошиблась. Он только губы плотнее сжал. И не ушел. Дачесс буравила его взглядом, искала в непроницаемом лице семейные черты. Не могла определиться, нашла или нет. То ей казалось, что сходство определенно есть, причем и с ней самой, и с Робином, и с мамой. В следующую секунду Хэл оборачивался в ее глазах обычным посторонним стариком.

Прошло несколько минут, прежде чем Робин, до этого возившийся, выпрастывавший то руку, то ногу, наконец полностью перебрался на ее кровать. Сам себя накрыл рукой Дачесс и уснул, как под крылышком.

И почти тотчас в ее собственные сны вторглось настырное жужжание. Дачесс на ощупь отключила будильник, резко села в постели и несколько жутких мгновений думала, не позвать ли маму.

Робин спал. Дачесс укутала его потеплее и тут услышала, как на первом этаже тяжело топает Хэл, как свистит чайник.

Она снова легла, хотела уснуть, но дверь приоткрылась, свет из коридора просочился в комнату.

— Робин.

От Хэлова голоса брат так и подпрыгнул.

— Животным завтракать пора. Пойдешь со мной, поможешь?

По лицу Робина Дачесс как по книге читала. Вчера брата все тянуло к амбарам, а сейчас его зовут к курочкам, коровкам и лошадкам — разве ж он такое упустит? Робин живо выбрался из постели и умоляюще смотрел на Дачесс до тех пор, пока она не дала ему зубную щетку.

В кухне их ждали тарелки с овсянкой. Свою порцию Дачесс сразу отправила в мусорное ведро. Нашла сахарницу, положила Робину в кашу несколько ложек. Без всяких возражений тот принялся за еду.

В дверях возник Хэл. За его спиной будто не туман был подсвечен, а земля горела и золотой дым клубился.

— Готовы к работе, — выдал Хэл с однозначно утвердительной интонацией.

Робин допил сок и спрыгнул со стула. Хэл протянул ему руку — тот уцепился за нее. В окно Дачесс было видно, как эти двое идут к амбару: старик болтает о пустяках, Робин ему в рот смотрит — словно последние шесть лет вообще не считаются.

Дачесс надела пальто, зашнуровала кроссовки и вышла в рассветную прохладу.

За ее спиной поднималось солнце — другое, горное. Предчувствие перемен стесняло грудь.

* * *

В мотелях Уок не останавливался — ехал и ехал, день и ночь. От штата к штату пейзаж все тот же; возможно, причиной тому — темнота. Мелькают указатели с цифрами — сколько миль осталось; билборды убеждают отдохнуть, ибо утомление для водителя чревато гибелью. Ввалившись к себе в дом, Уок отключил стационарный телефон, задернул шторы и рухнул на кровать. Не спал — просто лежал и думал о Стар, Дачесс и Робине.

Две таблетки адвила плюс стакан воды — это вместо завтрака. Уок принял душ, но бриться не стал.

В восемь он подъехал к полицейскому участку. На парковке караулил Кип Дэниелз из «Сатлер Каунти трибьюн», и там же околачивались любопытные — пара местных и пара отдыхающих. По радио передавали, что власти Калифорнии намерены вынести смертный приговор Винсенту Кингу, застрелившему Стар Рэдли. Уок не повелся. Очередная скороспелая сенсация, цель — поднять рейтинги.

— Извините, новостей для вас у меня нет, — сказал он Кипу Дэниелзу.

— Оружие нашли? — не унимался тот.

— Не нашли.

— Объявлено о смертном приговоре.

— Я бы посоветовал вам фильтровать информацию.

Винсента отправили обратно в «Фейрмонт». До сих пор он ни слова в свое оправдание не сказал; был взят на месте убийства — все с ним ясно. Пустяковая задачка. Других неизвестных в этом уравнении вообще нет. Парни из полиции штата набились в кейп-хейвенский участок, допрашивали местных, шумели — не церемонились. Атмосфера, характерная для почти раскрытого дела.

Лия Тэллоу была на своем рабочем месте. Стационарный телефон отчаянно мигал, чуть ли не дымился.

— Безумное утро, — пожаловалась Лия. — Новость уже слышал?

Очередной звонок, на который Лия была вынуждена ответить, избавил Уока от комментариев.

Лу-Энн Миллер, по случаю чрезвычайной ситуации вызванная в участок, сидела за своим столом. Возможно, в силу возраста (Лу-Энн давно перевалило за пятьдесят) она оставалась равнодушна к ажиотажу — невозмутимо грызла орехи, складывая скорлупки аккуратной кучкой.

— Доброе утро, — поздоровалась Лу-Энн. — Тесновато нынче в участке. Мясник здесь.

Уок застыл. Поскреб щетинистую щеку.

— Где он?

— В комнате для допросов.

— Зачем он им понадобился?

— Станут они мне докладывать… — Лу-Энн прожевала очередной орех, но поперхнулась и глотнула кофе. — Тебе отоспаться не помешало бы, Уок. Да и побриться тоже.

Уок огляделся: чисто внешне всё как всегда. Сестра Лии Тэллоу держала на Мейн-стрит цветочный магазинчик; каждую неделю оттуда доставляли «милый сюрприз». Нынче это была композиция из синих гортензий, альстрёмерий и веток эвкалипта. Порой складывалось впечатление, что Уок не в полиции работает, а в сериале про полицейских снимается: универсальный интерьер, предсказуемые реплики, он и Лия Тэллоу — пара шаблонных персонажей.

— А где сам Бойд?

Лу-Энн пожала плечами.

— Уехал куда-то. Сказал: вот вернусь — тогда лично его и допрошу, мясника то есть. А без него — без Бойда, — чтоб никто к мяснику не подходил.

Милтон обнаружился в дальней комнатенке; подвернись кейп-хейвенскому полицейскому участку серьезное дело, комнатенка сгодилась бы в качестве помещения для допросов. Милтон томился, отчаянно массировал грудную клетку, словно хотел вновь запустить собственное сердце. В участок он пришел, понятно, без фартука, но Уоку все равно чудилось, что от него разит кровью — вероятно, запахом пропиталась каждая шерстинка толстого, как ковер, волосяного покрова Милтона.

Уок сунул руки в карманы. В последнее время это стало необходимостью — лекарства не действовали, требовалось скрывать тремор.

Милтон поднялся ему навстречу.

— Не знаю, зачем меня здесь маринуют. В лавке полно дел. Что я — сбегу, что ли? Я ведь сам обратился.

— По какому поводу?

Милтон опустил взгляд, чуть ослабил галстук, поправил манжеты рубашки. Оделся по случаю, ничего не скажешь.

— Я кое-что вспомнил.

— Что конкретно?

— Ты ж знаешь — мне нравится глядеть на океан и на небо. Телескоп вот купил, к компу подключил… В самом деле, загляни как-нибудь ко мне. Вместе звездами полюбуемся, и…

Уок остановил его жестом. Он устал, ему было не до лирики.

— Той ночью, еще прежде, чем раздался выстрел, я, кажется, слышал крики. У меня окно было открыто, потому что я кролика готовил. Косточки у него нежные, но я решил мультиварку оставить на ночь в щадящем режиме, чтобы они совсем размягчились…