Я согласился, но от этой мысли скрутило живот. Природный талант Уиллоу родился из чего-то глубокого и темного. Я заметил это на ее прослушивании с монологом из «Растеряши». Я узнал ту ношу в ее глазах, потому что у самого была такая же. Потеря и боль давили на нее. Она проталкивалась через них с легкой улыбкой и прочным фасадом, который увядал в то мгновение, когда она отворачивалась.

Уиллоу была здесь по той же причине, что и я: чтобы найти облегчение. Рассказать свою историю. Впервые за долгое время я нервничал из-за выступления, вот только не своего.

– Не знаю, Марти, – заметил я. – Возможно, для нее это будет чересчур. Слишком сложно. То есть она новенькая в театральном искусстве, – быстро добавил я.

– Думаю, она справится, – ответил Мартин, когда вышел последний актер.

– Ну, если ты так считаешь, – пробормотал я.

«Какая тебе, в любом случае, разница?»

Уиллоу отвлекала, и это начинало чертовски раздражать. Во время всего чтения я пытался сосредоточиться на пьесе, в то время как чертовы глаза все рвались к ней, такой сияющей в мягком белом свитере и джинсах. Янтарный свет ламп на потолке высвечивал золотые пряди в длинных волнах ее волос. Когда она читала свои строки, в ее голосе появлялась мягкая напевность с нотками стали. Идеально для Офелии.

Офелия была сильнее, чем думали ее брат-недоумок и интриган отец. И, судя по ее прочтению, Уиллоу тоже об этом знает.

«Черт побери».

Я оторвал свои мысли от нее, снова, и поклялся не терять голову. Делать свою работу. Агенты по поиску талантов, найденные Мартином, придут ради меня. Я должен был показать им лучшего чертового Гамлета, какого они когда-либо видели, а не волноваться о ментальном здоровье старшеклассницы.

«Которая сейчас сидит на переднем сиденье в машине другого парня».

Теперь комната опустела, и я помог Мартину собрать стулья. Тишина трещала, и я чувствовал, что он собирается с силами, чтобы вмешаться в мою личную жизнь. Он просто не мог не сделать этого.

– Джастин Бейкер кажется милым молодым человеком.

Я проворчал что-то в ответ, ставя стулья друг на друга.

– Но немного прямоват, если честно, – сказал Мартин. – Он так искренен, а это идеально для Лаэрта.

– Ну да, – сказал я.

– Ты так не считаешь?

Я пожал плечами.

– Ты режиссер, Мартин. Я вообще о нем не думаю.

– Ты в этом уверен? – Мартин слегка улыбнулся. – Я видел, как ты смотришь на него и Уиллоу.

– Ради бога…

– И я видел, как она смотрит на тебя.

Я замер, держа в руках шесть стульев.

– Что?

Улыбка Мартина стала шире, и он пожал плечами.

– Я все вижу. Такова моя работа.

– Как бы то ни было, – сказал я и отнес стопку стульев к стене, – я больше не в старшей школе.

– Это имеет значение?

– Да.

– Почему?

– Бейкер ее ровесник. Я – нет. У него есть деньги. У меня – нет.

– Так она тебе нравится?

Я с треском уронил стопку стульев на пол.

– Не лезь не в свое дело, Марти.

Он вздохнул и засунул руки в передние карманы вельветовых штанов. На его лице была добрая улыбка, которой я никогда не видел на лице отца.

– Не могу удержаться, Айзек. Где-то по дороге из актера, которым я восхищаюсь, ты стал молодым человеком, о котором я забочусь, – он пожал плечами. – Хочу, чтобы ты был счастлив.

Он так произнес «счастлив», словно счастье можно просто в любое время вырвать из чертового воздуха по своему желанию.

– Я буду счастлив, когда выберусь из Хармони, – ответил я. – Но, если тебе действительно не безразлична пьеса, тебе нужно, чтобы я был несчастным. «Гамлет» – это трагедия, не забыл?

– Я не волнуюсь из-за пьесы, – ответил Мартин. – Но я волнуюсь, что Уиллоу не всегда сможет добираться домой на машине после репетиций. Ее отец…

– Ее будут подвозить, – огрызнулся я. – Джастин Бейкер ее подвозит. – Я собрал последнюю стопку стульев. – Я закончил. Завтра нужно рано на работу. Доброй ночи.

– Айзек…

– Доброй ночи, – снова сказал я уже на полпути вниз по лестнице.

Отцовское беспокойство Мартина – то, чего я желал и что меня раздражало. Я покидал Хармони. Мне нужно было порвать все связи, а не укреплять их.

Или создавать новые с красивыми талантливыми девушками.

Я завел двигатель и дал ему прогреться. Он просто заглохнет, если я попытаюсь поехать, прежде чем он прогреется. Я подумал, что машину Джастина Бейкера собрали в этом десятилетии. Она холеная, не замерзающая, не выпускающая черный дым при остановке у стоп-линии. Сиденья с подогревом. Уиллоу, скорее всего, привыкла к сиденьям с подогревом. Привыкла к парням вроде Джастина, которые ни дня в своей жизни не беспокоились о деньгах. Уиллоу будет очень удобно в его машине, везущей ее к большому дому, с парнем, который с ней одного богатого поля ягода.

«Хорошо, – подумал я. – Пусть обретет счастливый финал с Джастином, потому что такой точно не светит ей со мной».

Но пока я ехал на своем дерьмовом пикапе в дерьмовый конец города, одна мысль зависла на горизонте, как надвигающаяся буря: в конце пьесы Лаэрт и Гамлет убивают друг друга над могилой Офелии и счастливого конца не удостаивается никто.

* * *

На репетициях в пятницу Марти отправил нас на сцену. Пока он готовил ее, остальные актеры разбились на пары, чтобы порепетировать свои слова. Уиллоу и Джастин работали вместе. Естественно. Клянусь, мне было наплевать, и все же я изучал каждое ее движение взором актера. Улыбалась ли она больше? Смягчался ли ее взгляд, когда она смотрела на него? Было ли ей легче подойти к нему ближе?

«Ты превращаешься в чертового сумасшедшего, Пирс».

Марти готовил акт 1, сцену 5, где Горацио и Марцелий показывают Гамлету призрак его отца. Они просят принца не следовать за призраком, но он все равно идет за ним, оставляя друзей позади. Потом Гамлет оказывается на сцене один и разговаривает с невидимым духом.

Эта сцена требует внимания к точному изображению столкновения с чем-то неземным, или получится нереалистично. Я пытался, но мое внимание распадалось на части, тело было на сцене, а глаза то и дело метались в зал, где Уиллоу и Джастин сидели вместе в темноте.

– Перерыв, все, – сказал Марти. Он отвел меня в сторону, когда другие попрыгали со сцены. Его отеческая улыбка исчезла, и на ее месте закрепилась маска режиссера – губы поджаты, глаза наполнены мыслями и идеями.

– Что происходит?

Из профессиональной вежливости я никогда не врал ему об актерской игре.