— Внизу в зале собираются лорды, — сообщил он, — я их созвал, чтобы поговорить о нагрянувшей беде. Хотите поприсутствовать?

— Если этим не помешаю…

— Что вы, принц. Это же теперь наше общее дело!

— И общая головная боль, — согласился я. — Ваше Величество…

Он направился к двери, я торопливо последовал за королем, что двигается как гренландский ледник, уверенно властно и неудержимо.

Внизу у лестницы уже собираются по двое-трое вельмож, разговоры звучат приглушенно, но я мог бы подслушать, если бы и так не видел по их лицам, что обсуждают и в каком ключе.

При виде короля все склонились в поклоне, Ричмонд величаво повел в воздухе огромной дланью.

— Да-да, я тоже рад вас видеть… Сэр Винторн, я видел в отчете моего казначея, что и вы пожертвовали на ополчение…

Солидный и осанистый вельможа поклонился с преотменным чувством достоинства.

— Ваше Величество, при всей своей скромности…

— Да-да, — перебил Ричмонд, — это действительно было актом великой скромности. Мы все бы посмеялись, если бы не было так… невесело. У вас несметные богатства, вы один из богатейших людей Бриттии, но вы пожертвовали такую сумму, что мне просто стыдно на нее смотреть. А ведь у вас нет наследников, зачем все это копить? Виконт Диламерд совсем беден, но он дал впятеро больше!

Лорд Винторн ответил с достаточной надменностью, хотя я и уловил в его голосе смущение:

— Ваше Величество, я завещал все свое имущество церкви.

Ричмонд кивнул.

— Хорошее деяние, не спорю. Кстати, вы не знаете, почему все любят больше кур, что дают по крохотному яичку, чем свиней, которые дают столько сочного мяса?.. Кур лелеют, разрешают бегать, где те хотят, даже забегать в комнаты, а свиней не выпускают из их свинарника…

Винторн ответил настороженно:

— И почему же?

— Курица, — пояснил Ричмонд громко, ориентируясь на всех слушающих, — дает то, что у нее только-только появляется, хотя это и крохотное богатство, но зато каждый день, а свинья дает много… но только после смерти.

Брезгливым движением пальцев он велел сэру Винторну удалиться, я покрутил головой, король Ричмонд не прост, а он оглянулся на меня.

— Слышите гул? В том зале сейчас решается, быть нам или не быть.

Я сказал со вздохом:

— Желаю успеха, Ваше Величество. Я побуду пока здесь, чтобы не отвлекать лордов.

Он буркнул:

— Ну, вам виднее.

Перед ним распахнули двери, я увидел плотную толпу вельмож, одетых настолько богато, что от обилия бриллиантов засверкало в глазах, затем створки закрылись за спиной короля, а я повернулся в сторону пробирающийся ко мне принцессы Лиутгарды.

— Ваше высочество?

Она проговорила громко, в расчете на внимательно прислушивающихся к нам придворным, и достаточно надменно:

— Принц, я иду смотреть свои розы. Проводите меня.

Голос был повелительным, строгим, все, как и нужно в этих условиях, я сказал покорно:

— Как скажете, ваше высочество.

Она пошла быстро и уверенно, совсем не женской походкой с их кокетливо мелкими шажками и повиливанием задницей, а я рядом на целомудренном расстоянии шага.

Миновав небольшую анфиладу залов, что вывела на балкон, она остановилась там и, круто развернувшись, прямо посмотрела мне в глаза.

— Принц, — проговорила она приглушенным голосом, — вы чего-то недоговариваете.

— Ваше высочество, — сказал я с укором.

— Недоговариваете, — повторила она с нажимом. — Отвечайте, чего так испугался мой отец? Что он не дал вам сказать?

— Да уже и не помню, — пробормотал я. — У меня память дырявая. А как вот посмотрю на вас, так и вовсе дырявеет…

— Это комплимент? — спросила она с сомнением. — Ладно, забудьте о них, я их все равно не понимаю. Скажите, что такое костюм амазонки?

Я вздохнул, развел руками.

— Если вам отец не хочет говорить…

— Отец от всего меня оберегает, — сказала она с возмущением. — А я давно уже не ребенок!

Я окинул взглядом ее мощную фигуру, плечи широки, а грудь высока, смотрится не принцессой, а уже королевой, правительницей и покорятильницей.

— Ох, прибьет меня ваш отец, как Господь жабу…

— Скажите, — велела она настойчиво.

— Отцу не выдадите?

— Клянусь!

Я вздохнул еще тяжелее и сказал шепотом:

— Амазонки прекрасно стреляли из лука… Однако они одну грудь обнажали, чтобы не мешала при стрельбе.

Она ахнула, отшатнулась, глаза стали, как у глубоководной рыбы, а рот приоткрылся в испуге.

— Что? Это невозможно!

Я снова развел руками.

— Здесь да, конечно. Но Алиенора была самой великой женщиной на свете, супругой двух королей, вражда которых из-за нее привела к Столетней войне. Рыцари всех королевств были влюблены в нее, а песен в ее честь слагалось больше, чем о всех королях вместе взятых. Она, кстати, стала матерью двух королей величайшего королевства, а ее дочери родили столько королей, что саму Алиенору назвали бабушкой европейских монархов.

Она прошептала, округлив глаза:

— Не могу поверить… Чтоб женщина скакала на коне по-мужски…

— Да еще оголив грудь, — вздохнул я лицемерно и опустив глазки. — Правда, у нее было оправдание…

— Какое?

Я быстро зыркнул на верх ее могучего торса и, отведя взгляд, ответил скромненько:

— У нее была очень красивая грудь.

— Это… оправдание?

Я спросил в безмерном, просто патетическом удивлении:

— А как же? Если бы грудь была некрасивой, то грех и бесстыдство выставлять такое напоказ, но если грудь красивая, то в этом случае вступает в право эстетическое чувство прекрасного, что угодно Господу, ибо он старается привить нам всем любовь к красоте, изяществу и гармонии.

Она посмотрела на меня со страхом, сомнением и жаркой надеждой.

— Правда?

— Истинно, — ответил я и широко перекрестился, так выглядит торжественнее. — Кто, как не Господь, дает нам представление о красоте, добре, соразмеренности и геометрии?.. Господь, делая первую на свете женщину, сделал ей дивной красоты грудь, широкие пышные бедра и узкую талию, и — более того! — Ева так и ходила по саду, радуя обнаженной красотой ангелов и самого Господа.

Она прошептала смятенно:

— Да, это так, но я как-то об этом и не подумала… И наш духовник никогда о таком не упоминал, хотя это же в Библии…