— Вы не возражаете, если я немного раздену ее? Можно изжариться во всех этих одежках, — произнесла она.

— Делай как считаешь нужным, — примирительным тоном ответила Бет.

Трудно, когда два взрослых человека, выполняющие по существу одну и ту же работу, соревнуются в вежливости. Интересно, подумала я, каково иметь под боком другую женщину, особенно такую привлекательную, как Рози, выходящую из ванной комнаты в семь утра, благоухающую и влажную.

Бет провела гибкими пальцами по своим волосам и расплела косы. Когда она убрала пальцы, локоны волос сложились, как крылья птицы.

— Нам надо было захватить солнцезащитный крем, — сказала я, чтобы отвлечь ее от мысли о танцах. Она сложила тонкие пальцы вместе. У Бет была экзема, которая пузырилась; об этом она мне однажды поведала, будучи в хорошем настроении. Создается такое впечатление, словно кожа отторгает ее тело, пытаясь отделаться от него.

— Нина, — неожиданно сказала она, — ты видишь это одеяло? — Мод лежала на спине и весело брыкалась ногами, колотя по одеялу погремушкой. — Это я сделала.

— Ты молодец. Мне бы не хватило терпения.

— Я начала его, как только забеременела. Вернее, когда беременность подтвердилась. Мы же, как одержимые, два года старались. Все эти анализы. Да и сама близость к тому времени стала чем-то машинальным, как заливать масло в машину. Временами мне все это казалось пустой тратой времени. Но, когда это произошло, я стала шить одеяло и продолжала до самых родовых схваток. Что-то вроде талисмана на удачу, чтобы ребенок стал реальностью.

Бет никогда раньше не делилась со мной такими сокровенными подробностями своей жизни. Я не знала, как к этому отнестись.

— Сто шестьдесят четыре квадратных лоскутка с лютиками. Как ты думаешь, не потому ли Мэтью разлюбил меня? — спросила она.

— Одеяло красивое, — мой голос прозвучал беспомощно.

— А кого это волнует, когда ты можешь купить такое в детском магазине Джона Левиса, а то и получше? Я должна была спрятать половину лоскутков, они выглядели такими трогательными, поблекшими, Тебе известно, как работает твоя мысль, когда ты беременна? Как у тебя рушатся все перспективы? Это чертово одеяло стало для меня навязчивой идеей. — Она теребила своими трепетными пальцами обручальное кольцо.

— Ты не пыталась узнать у Мэтью, что его не устраивает?

— Нет никакой возможности поговорить как следует, так как Рози целыми днями, почти двадцать четыре часа, делает для Мод сок на соковыжималке.

Бет смотрела перед собой, положив плотно сжатые руки на колени. Рози вытянула свои стройные загорелые ноги. Бет испуганно поднесла руки к лицу.

— В чем дело? — спросила я.

— Кекс. Он так и остался в духовке.

Пышная копна волос у Чейза вздымалась, ее объем увеличился благодаря использованию какого-то вязкого текстурированного продукта.

— Моя дорогая, — произнес он, войдя в приемную. — Мы скучали по тебе. Тут есть дыра размером с человека, где могла бы устроиться Нина. — Он сделал шаг назад, оценивая мой внешний вид. На мне был крахмального цвета жакет, в котором я чувствовала себя завернутой в картон. Коляска портила мой профессиональный имидж. Бен по очереди сосал каждый палец, завороженный ярким освещением и лунообразным лицом Чейза.

Чейз мне понравился сразу, как только мы познакомились. Тогда, в свой первый день в журнале «Лаки» я проскользнула тихо к своему столу и спряталась за компьютером. Мои коллеги болтали о знаменитостях, имена которых я никогда прежде не слышала, и о ресторанах, которые я никогда не посещала. Я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке, как в новых туфлях, натирающих лодыжку. Чейз с хвастливым видом подошел ко мне.

— Давай поболтаем у меня в кабинете.

Он проводил меня в небольшой отсек, отделенный стеклянной перегородкой.

— Не возражаешь, если я закурю? Стараюсь бросить и пользуюсь вот этим, — он помахал белой пластмассовой трубочкой, заменяющей сигарету, — но ощущаешь себя полным идиотом. С таким же успехом можно сосать шариковую ручку.

Стеклянный кабинет быстро наполнился облаками кремового дыма.

— Ты берешь интервью, — произнес он, — у молодой женщины с Бетнола Грина. Она душевнобольная. Кормит птиц, ситуация неуправляемая. Соседи, полиция, распоряжения суда. Однако она и не думает прекращать кормить птиц. Она готовит птичий корм из кукурузных хлопьев, склеенных — даже не знаю — каким-то ужасным жиром. Теперь, прогуливайся там и не забудь включить свой магнитофон…

И сейчас я плелась за Чейзом в его кабинет, испытывая такое же чувство неловкости, как в тот первый день. Детская коляска лязгает, как громоздкое фермерское оборудование. Интересно, закурит ли он, при Бене? Что там Бет говорит о пассивном курении? Это одно и то же, что предложить ребенку сигарету. Слова Чейза разносятся отовсюду: «Я бы хотел, чтобы ты взялась за… Мне нужно, чтобы ты включилась в работу и выяснила…» Я так спешила поспеть за ним, что ударилась о стул, на котором сидела незнакомая женщина. Она недовольно раздула ноздри.

— Вкатывай коляску сюда, — сказал Чейз, входя в кабинет.

Пепельница смотрелась на столе подобно Австралии. В ней лежали два окурка, один еще дымился. Я с трудом поставила коляску на свободное место рядом со стеллажами, на которых стояли подшивки с конкурирующими журналами. На противоположной стене сияли глянцем самые последние журнальные обложки «Лаки». На каждой была фотомодель, демонстрирующая свои зубы (правило Чейза гласило: широкая улыбка, ярко накрашенные губы, верхняя часть немая, с основными цветами, хотя иногда он разрешал использовать розовый цвет), которые едва виднелись из-под прыгающих по обложкам строк и по меньшей мере семнадцати восклицательных знаков. Для рекламной продажи к некоторым обложкам были приклеены бесплатные сувениры вроде пакетика с горячим шоколадом или ярко-лиловыми драже. При одном их виде лично у меня голова начинает болеть.

— Я полагаю, ты хочешь вернуться. Ты же не можешь бездельничать вечно. К тому же деньги лишними не бывают.

— Но Джонатан нас полностью обеспечивает. Я особо не тороплюсь начать работать.

Мы с Джонатаном никогда не обсуждаем мои карьерные планы. Денег нам хватает. Конечно, у меня нет ничего своего, не считая того нелепого платья и сандалий.

— Тебе понравится то, что мы делаем, — не останавливался Чейз. — С этим покончено! Полный триумф над трагедией. Это самоуничтожение. Сейчас каждый чертов журнал гоняется за одной и той же проклятой женщиной, которая спрятала своего мужа в закрытом гараже в Бредфорде. Эти люди хотят иметь прибыль, — ты можешь в это поверить? Не заменитель сахара, не немного фунтов стерлингов здесь или там, — я говорю о сотнях.

Я уже забыла, как быстро он говорил, как все мельтешило за пределами мира ребенка: персонал, снующий от монитора к монитору, ноющие, как голодные дети, телефоны, чтобы привлечь внимание, и тонкая девушка, стучащая по клавиатуре (моей клавиатуре).