– Довольно! – проговорил Максимов, решительно убирая в карман своей куртки письмо. – Зло должно быть наказано!

Сонный следователь доводам писательской семейки не внял.

– Ну и где здесь угроза убийства? – спросил он, рассматривая послание Марии. – «Пожалеешь однозначно». Понимать можно по-разному. Может, автор письма просто хочет вам дать пинка под зад, а может, слегка встряхнуть за шиворот. Кто ее разберет?

– И вы так легко говорите об этом? – возмутился Максимов. – А если она переломает моей жене шейные позвонки?

– От пинка под зад не ломаются даже кости таза, – отозвался следователь, гоняя по кабинету муху. – А вы говорите, шею… Да и откуда у вас такие мрачные прогнозы? Может, женщина просто имеет в виду, что вы будете маяться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь? Обижать блаженных грешно. Нет, я определенно не нахожу в ее действиях ничего криминального.

– А я утверждаю, что эта Мария опасна для общества, – не сдавался Максимов. – Вам обязательно нужно ждать, пока что-то случится? А нельзя ли просто предотвратить преступление?

– Вот когда произойдет преступление, тогда и приходите. А пока нечего мне голову морочить! – заявил следователь, заканчивая дискуссию…

…Когда Данилевская увидела Марию в горном лагере, она была морально к этому готова. Женщина сновала от палаток к костру с засученными рукавами и казалась на редкость сосредоточенной и серьезной. Она чистила картошку, следила за костром, начисто отмывала миски и котелки. Она готова была всем услужить, а инструкторам даже стирала в ручье белье. Диана поздравила себя с легким решением проблемы, но, как оказалось, поторопилась.

Вечером, когда усталая молодежь уселась вокруг костра с гитарой, Мария подобралась поближе к писательнице.

– Я тебя в покое не оставлю, – пообещала она, скаля в полумраке зубы. – Говорю, делай, как я велю! Скалолазка здесь одна. Это я! А та, которая сидит сейчас у костра, та не в счет!

У костра сидела Ольга и, перебирая струны гитары, пела песню. Люди зачарованно слушали. Крапивина считалась здесь кем-то вроде богини, сошедшей с Олимпа, и поэтому каждому, сидевшему у огня, хотелось приобщиться к горной романтике, которую олицетворяла здесь эта сильная, волевая женщина.

– Ишь, распелась! – бурчала себе под нос Мария. – Я, может, еще лучше могу. Вот когда я была на Карпатах…

– Оставьте меня в покое, – попросила Диана. – Я больше не буду писать. С этим покончено.

– Как это не будешь? – изумилась женщина. – А что ты тогда здесь делаешь? Разве не собираешь материал для новой книги?

– Нет. Я же говорю, с книгами покончено. Я только хочу стать скалолазкой, так же, как и вы…

– Ну, ты даешь! – не поверила ее словам Мария. – А ты не врешь? Что тогда будет с ней? – Она мотнула головой в сторону Ольги, которая, закончив песню, принялась рассказывать анекдот.

– С ней тоже будет покончено, – пожала плечами Диана.

– Каким же образом? – выпучила глаза женщина.

– Я скину ее со скалы, и она разобьется о камни, – просто ответила Данилевская.

– Нет, ты с ума сошла, Диана! – вскричал пораженный Максимов. – Сказать такое, да еще и человеку с больной психикой?! Ты представляешь, что она могла там себе напридумывать?

– Я была не права, – потупила голову Данилевская. – Конечно, я имела в виду книгу. Кто бы мог тогда предположить, что все случится именно так? Я была немного не в себе… Мне трудно об этом говорить.

– И не надо! – с готовностью отозвался Максимов. – Во всяком случае, пока… – добавил он, заметив удивленный взгляд адвоката.

Дубровская поняла, что правда опять ускользает от нее, оставляя после себя горькое послевкусие: о чем-то она не спросила, на что-то просто не обратила внимания. Но Диана продолжала рассказывать дальше, и тоненькая ниточка, за которую цеплялось сознание адвоката, опять оборвалась.

– …Мария притихла и два дня даже не подходила ко мне, хотя и косилась в мою сторону. Я переговорила с инструктором и попросила его оградить меня от общения с этой странной женщиной. Мария признавала только их авторитет.

– Вот поэтому-то она и подбросила письмо в палатку! – сделал вывод Максимов. – Теперь все сходится. Эта сумасшедшая боялась пообщаться с Дианой лично.

– Очень интересно, – оживилась Лиза. – А у вас случайно не осталось того конверта с письмом, о котором вы мне рассказывали?

– Я храню все! – изрек Павел, поднимаясь с места.

Он побежал в кабинет, оставив женщин одних.

– Завидую вам, иметь в качестве личного биографа собственного мужа – редкая удача, – сказала Дубровская, прислушиваясь, как стучат в кабинете выдвигаемые им ящики письменного стола.

– Я не знаю, что на него нашло, – отозвалась Диана. – Обычно он довольно прохладно относился к моим успехам.

– Но папка с вырезками свидетельствует о том, что вы не правы!

– Может, и так, – равнодушно ответила Данилевская.

– А как сложились дальше ваши отношения с Валентином? – внезапно спросила Дубровская, вспомнив о странном послании, обнаруженном в своем электронном ящике.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Знать не знаю никакого Валентина…

Лицо Дианы выглядело бесстрастным, и Дубровская уже начала сомневаться – не поторопилась ли она записывать писательницу в авторы анонимной повести.

На пороге появился Павел с конвертом в руках.

– Так, давайте сличим почерки, – сказала Лиза, доставая из папки ксерокопию первой записки. – Я, конечно, не профессиональный исследователь, но кое-что на глаз определить смогу. Хотя, разумеется, окончательное слово будет за экспертом.

Она положила конверт и записку рядом под рыжий абажур, нависающий над столом. Максимов примостился справа от нее. Он не собирался уступать Дубровской лавры первооткрывателя. Только Диана была безразлична. Она словно заранее знала результат.

– «Мне надо поговорить с тобой еще раз. Встречаемся завтра, на том же месте, в семь», – скороговоркой проговорила Дубровская фразу, нацарапанную неровным почерком. – Итак: для начала найдем общие слова в записке и на конверте. Так проще будет сравнивать.

– Общих слов нет, – ответил ей Максимов. – Да и откуда им взяться, если на конверте рукой Марии написан только адрес издательства? Сама записка склеена из журнальных букв.

– Да. Вот незадача, – призадумалась Лиза, понимая, что немного прихвастнула по части своих знаний в области криминалистики. – Тогда будем сравнивать буквы. Итак, «т»…

– Ничего особенного, написано так, как это обычно делают в начальной школе, – пожал плечами Павел.

– А вот я пишу маленькую «т», как это делают обычно в печатном варианте, – заметила Лиза. – В записке и на конверте написание совпадает. Кроме того, заметьте, как автор выписывает букву «д».